Эва, дочь трактирщика

— Забыла, — якобы простодушно ответила Ева, и жрица-смотрительница, припомнив, что девице по голове дали, язык прикусила.

Ненадолго, впрочем, прикусила.

— Так это правда? — поинтересовалась Оресия. — Позабыла все? А я думала, ты просто испугалась сильно, вот и не признала тогда родителей… И меня не помнишь?

— Не помню.

— И храм?

— Ничего не помню, — сказала Ева. — Даже дом родной и комнату свою. И себя-то не помню…

— О-о-ой, горюшко… до чего же ты девица невезучая… — покачала головой Оресия.

— Матушка Рагенильда сказала, что богиня вернет мне память, а потом и укажет новый путь, — заявила Ева скромно и с надеждой.

— Новый путь? — ухватилась Оресия.

— Да. Нельзя мне жрицей быть, не отмечена я, не избрана, как вы, — вздохнула Ева, почувствовав, как интересует жрицу эта информация. — Неугодна я. Матушка так добра и сострадательна, что даже побледнела, говоря об этом, и голос ее задрожал… — Девушка снова вздохнула и бросила быстрый взгляд на Оресию, изучая реакцию.

Реакция была, и еще какая! Черные, как подведенные брови жрицы поднялись высоко, аж к самому краю чепца, а потом вернулись обратно, куда им положено.

Ева решила продолжать спектакль; приняв вид, что вот-вот заплачет, она проговорила жалобно:

— За что мне это, понять не могу. Мама говорит, я хорошей была, папа умницей называет… почему же я негодна? Что я такого натворила? Почему богиня меня испытывает?

— Ну-ну, девочка, — расстроилась Оресия и прижала к своему крупному телу Еву.

— И папу из-за меня побьют, — всхлипнула девушка, — ведь мне та жрица молодая дверь отперла… Это я виновата, я всем приношу несчастье, все страдают из-за меня!

Ева удивилась, когда на ее глазах появились слезы – надо же, как в роль вошла! Оресия погладила притворщицу по голове, отстранилась, поглядела в ее лицо и сказала решительно:

— Идем-ка со мной! Отварчиком тебя напою сладеньким.

Ева еще раз шмыгнула носом и послушно пошла за жрицей.

Разжалобить Оресию оказалось хорошей идеей: жрица отвела плачущую Еву в сад, усадила на лавку и сходила за успокаивающим отваром. Попивая отвар, похожий на жидкий ягодный кисель, Ева бросила еще пару-тройку фраз для затравки, а потом стала внимательно слушать Оресию. Желая успокоить девушку, жрица рассказала, что если кого в храме и считают особенной, то именно Эву Лэндвик, и большинство сестер уверены, что Рагенильда так долго не принимает ее в жрицы, потому что это часть ее длительного испытания.

— Так что хватит слезы лить, — подвела итог Оресия. — Веди себя достойно и станешь той, кем мечтаешь.

— Я не помню, о чем мечтаю…

— Вспомнишь, все вспомнишь. Призовет тебя еще Рагенильда, вот увидишь.

К ним подбежала одна из жриц и сообщила, что пришла стража.

Успокаивающий отвар чуть не пошел у Евы носом; естественно, она не успокоилась, а наоборот, возбудилась. Оресия велела девушке оставаться в саду, но когда Ева поднялась и пошла за ней, только вздохнула: понятное дело, она пойдет, ведь дело касается ее отца.

Пока жрицы бегали за смотрительницей и пока смотрительница шла к двери, стражники уже успели кратко расспросить нищих о том, что произошло. Капитан Тмерри, решивший лично сходить в храм, потянул крупную пятнистую кошку за поводок, но она заупрямилась. Склонившись, мужчина заметил, что она что-то слизывает с камней и бросил укоризненно:

— Хватит, Шесс. Снова жрешь всякую дрянь?

Красавица-кошка глянула на хозяина – хоть она и приписана к штабу стражи Портового района, личную ответственность за нее несет именно Тмерри – и облизнулась.

— Капитан! — позвали его, и мужчина направился к двери в храм.

В окошечке он увидел строгое и несколько мужеподобное лицо Оресии. Жрица при виде красавца-стражника заулыбалась и превратилась в обычную женщину:

— Вы сегодня не один, с подружкой, — протянула она, глянув на пятнистую Шесс.

— С напарницей, — поправил Тмерри. — Что у вас? Говорят, голову одному проломили.

— Ничего не проломили, так, тюкнули слегка… Вы проходите, — проговорила Оресия и, открыв дверь, впустила капитана с Шесс и еще нескольких стражников во внутренний двор.

Тмерри глазам не поверил, увидев Эву Лэндвик, и испугался так, как давно не пугался. До боли крепко сжав поводок в руке, он дал Шесс команду на атрийском, языке страны, где выведены и доведены до совершенства кошки этой породы:

— Хайсо.

Ева тоже перепугалась; она, конечно, допускала, что капитан стражи может прийти по такому случаю, но то, что он явится с таким громадным кошаком, она не ожидала никак!

Тут и Оресия поняла, какую промашку допустила, впустив пятнистую: все знают здесь, как Эва Лэндвик боится кошек… Что за день такой?

«Надо убежать с криками, — подумала Ева, — этого все ждут. Ах да, родителям я сказала, что ничего не помню и потому не боюсь больше кошек». Решившись, девушка пошла навстречу капитану и его кошке.

— Хорошо, что вы пришли, — сказала Ева, посмотрев в лицо мужчины уже без боязни.