Эва, дочь трактирщика

Брокк взглянул на дочь удивленно: он ожидал, что она ударится в слезы, как и ее мать, или начнет молиться, но она смотрела на него вопрошающе и даже будто… сердито? Мужчина головой качнул; ему, наверное, кажется, и ответил:

— Так-то должна. Раньше всем заправлял совет, но потом Магистрат велел, чтобы в каждой гильдии был глава. Ханкин у нас главой стал – он та еще крыса, но подольститься умеет. Давно он зуб на меня точит.

— За что? — поинтересовалась Ева.

— Да так, мелочи, — проговорил Брокк, уводя взгляд: стыдно говорить, что задолжали они с братом гильдии, долги скопились, вот Ханкин и грозился трактир закрыть. Мужчина подошел к жене: — Что ты, мать, слезы льешь? Не умрем с голоду, не бойся.

— А что же, — она шмыгнула, — с трактиром-то делать? Готовить же тебе нельзя! Беренгар тоже не из гильдии, под твоим началом работал, да и Вальк-поваренок. Ты за них отвечал и платил. И пиво нельзя продавать без разрешения, и вывеску велено снять. Что Годвин скажет?

— Что-что… Другого повара найдем, вот и все.

— А ты что будешь делать? — Гриди взглянула на мужа, который всегда был для нее опорой, надежным плечом. Много лет назад, сватаясь к ней, он пообещал, что будет для нее добрым мужем – так и вышло. Богиня щедро отсыпала Гриди женского счастья: супруг ей и впрямь достался на зависть хороший да порядочный. Но их дочерям суждена судьба горькая: старшие уже, считай, пропали, а чтобы сберечь младшую от невзгод, придется очень постараться. Потому что очень уж быстро рушится их жизнь, которая еще не так давно казалась безоблачной.

Брокк не отвечал, глядя на плачущую жену. Он больше не чувствовал в себе былой силы, уверенность оставила его. Без гильдии он никто, повару с улицу нельзя никуда устроиться: Магистрат не дремлет. Да и стар он стал – пятьдесят на носу. А уж сколько долгов…

— Милостивая богиня не оставит нас, мама, — встряла Ева. — Скажи, отец, а можно ли оспорить решение главы гильдии?

— Оспорить? — не понял Брокк.

— Да, потребовать разбирательства по этому делу.

— Потребовать?

Ева понимала, что девушка, роль которой она вынуждена играть, вряд ли когда-то чего-либо требовала в своей жизни, но невозможно ведь прожить остаток дней, помалкивая и уповая на богов – особенно если не веришь в этих самых богов. А устраиваться дальше надо, и постараться не дать новой семье скатиться в яму.

— Ты ведь не совершил ничего плохого, правда? — сказала Ева, глядя в округленные глаза Брокка Лэндвика. — Лишь пытался вернуть дочь домой. А если Ливви обесчестили? Если держат насильно? Это же настоящее преступление! Глава гильдии повел себя как трус, не защитив доброе имя своего мастера. Кому можно на него пожаловаться и потребовать правосудия?

Девушка и не догадывалась, что со своей тирадой попала в точку. Эва Лэндвик хоть и никогда никому не возражала и была тиха, как мышь, но частенько упоминала о том, что боги все видят, а потому надо жить честно и уважать закон.

Брокк аж засмотрелся на дочь. Несмотря на возраст, она ему всегда казалась молоденькой девицей – несамостоятельной, слабой, нуждающейся в защите. А тут откуда-то прорезалась взрослая женщина. И голос у нее, оказывается, вовсе не призрачно-бесцветный, а чистый и чеканный.

Потому мужчина и ответил честно, как взрослый взрослой:

— Не все так просто, Эва. Ливви ушла по доброй воле, а я дал по морде ее дружку и ворвался в его дом.

— Брокк! — ахнула Гриди, впервые услышав подробности: она-то думала, ее мужа избили в устрашение, чтобы за дочерью не приходил. А оказывается, он сам буянить вздумал…

— Но перед этим он проник в твой дом и нарушил закон, забрав Ливви.

— Она сама открыла ему дверь.

— Взрослый мужчина обманул юную девушку – какое коварство! — преувеличенно возмутилась Ева.

— Он и сам еще сопляк, — мрачно сказал Брокк.

— Значит, виноваты его родители. Они и должны извиняться.

Лэндвик вздохнул разочарованно: нет, все же его Эва все еще глупая девчонка, и голова ее забита богами и несуществующими идеалами. Чтоб каэры да извинялись? Да скорее небо и земля местами поменяются… Ева сразу заметила перемену в настроении отца и поняла, что дала маху, начала спрашивать о Магистрате и гильдиях, но Брокк уже не слушал: задумался о том, как выплывать из этого всего.

Вскоре после визита главы гильдии пожаловали брат Брокка Годвин с женой Рокильдой. Гриди приготовилась к битве, увидев «любимую» невестку, а Брокк сразу повел брата наверх, дела обсуждать. Ева вздохнула, жалея, что не может присутствовать при разговоре мужчин, и пошла с женщинами на кухню.

— Ну, спасибо, подгадили, родственнички! — прошипела пухлобедрая Рокильда. — Все, конец нам! Из гильдии сегодня пришли, сказали, что постояльцам ничего подавать нельзя, даже воды! Дали срок в три дня, чтобы повара другого найти, а потом вывеску снимут и закроют нас. Добилась, чего хотела?

— Я? — поразилась Гриди.

— А кто? Ясно дело, муж тебя послушался да Лив в деревню не отправил. А надо было! Я так и знала, что она нашу фамилию позором покроет, предупреждала вас, а вам что об стенку горох! Замуж ее давно надо было выдать.

— Тебя не спросили, — буркнула Гриди.