Эва, дочь трактирщика

— Я пообещал, что вас приведу, и я приведу, — тихо сказал Вайд. — Если надо, потащу пьяного и упирающегося.

— Почему? — удивился Брокк.

— Сказал же – пообещал, — ответил капитан, хорошо помнящий, как Лэндвики помогали им с матерью в тяжкие времена: то дровишек в лютую зиму подкинут, то хлеба дадут, хотя и сами тогда еще на ноги крепко не встали. — Кровь не идет?

— Нет, — ответил Лэндвик.

Спустя полчаса умытый, переодетый и шатающийся Брокк шагал в компании капитана Вайда Тмерри домой; Лэндвику на улице стало получше, но и хуже – хмель хоть как-то притуплял паршивости этого дня.

— Ливви ваша не пропадет, девушка она хитрая, — сказал Вайд. — Замуж за рэнда ей, конечно, не светит, но если подарков накопит и денег, то с приданым мужа найдет. А может, этот рэнд сам найдет, кому ее сбыть.

Брокк только зубами заскрипел.

— А вот Эва… — продолжил капитан.

— Что Эва? — Лэндвик остановился.

— Она могла поскользнуться, удариться и упасть. А могла и получить по голове.

— Ты это… ты что? — проговорил растерянно Брокк, став в этот момент очень похожим на свою жену.

— Брокк, я не хочу вас пугать, но это может быть не случайность.

— Но кто мог? — выдавил Лэндвик. — И зачем?

— Не знаю, но глядите за Эвой в оба. Женщинам лучше вообще не разгуливать одним по улицам – это я вам как бывший патрульный говорю.

«За что мне это все?» — подумал Брокк, протрезвев окончательно.

Брокк заболел. Помяли его знатно, но что такое подпорченная шкура по сравнению с позором, накрывшим семью? Он что-то ел, как-то спал, но жена не могла расшевелить его, обычно деловитого и энергичного, и с ужасом смотрела, как с родного лица сползают краски, а глаза западают. Мужчина ни к чему не проявлял интереса, просиживал-пролеживал дни и почти не разговаривал с домочадцами.

Гриди тоже было несладко, но она унынию не поддавалась, взяла на себя все заботы и заодно Еву занимала. О Ливви она совсем не упоминала, словно и не было никогда у нее средней дочери, но как только по улице проезжала повозка или слышалось фырканье лошадей, или просто кто-то проходил мимо их дома, она замирала и непроизвольно поворачивала голову в сторону окон.

А вдруг она? Вдруг блудная дочь все поняла и вернулась?

Но Ливви не возвращалась.

Когда запасы продуктов стали таять, Гриди собралась на рынок, и Ева, чувствующая себя в доме Лэндвиков как в темнице, попросилась с ней.

— Нет! — отказала Гриди. — Хочешь отца расстроить?

— Нет, мама, что ты, — Ева приняла огорченный вид, — просто мне хочется подышать воздухом, пройтись. От безделья я уже начинаю сходить с ума.

На самом деле девушка не бездельничала: она запоминала, как Гриди управляется по дому, особенно на кухне. Как разжигать очаг и поддерживать огонь, она разобралась, как вешать чайник на крючок и ставить посуду на огонь, чтобы не обжечься, тоже, более-менее запомнила, где что лежит, но в мелочах ошибалась, и Гриди тогда восклицала недоуменно:

— Да что с тобой? Ты словно вчера родилась!

Ева замирала, уверенная, что вот сейчас-то ее точно раскроют, но Гриди подходила к дочери и просила прощения, а потом разъясняла, что именно она сделала не так. В общем, это был стресс в закрытом пространстве, а Еве захотелось стресса в открытом пространстве.

Гриди сдалась, и они с Евой спозаранку вышли из дому с корзинами. Путь женщин лежал к рынку, расположенному на Южной площади, где продают в основном рыбу: свежую, выловленную до рассвета, а также засоленную, сушеную, копченую и всяческие дары Западного моря.

На рынок Гриди вопреки обыкновению не принарядилась, а пошла в неприметном платье, да и чепчик попроще надела, чтобы внимания не привлекать. Ева оделась примерно так же неприметно – у нее и выбора не было, ведь Эва предпочитала быть невидимкой. Повязав на голову косынку и скрыв рыжие волосы, она превратилась в создание такого же с виду возраста, как и Гриди. Но внутри-то Ева была молодой и тянулась к этому новому для себя миру со всей жаждой и интересом туристки, и глаза ее горели. Вот только Гриди торопилась, лицо прятала, поэтому девушка не могла толком смотреть на то, что ее интересует. Они быстро спустились к рынку, затерявшись в толпе горожанок, обошли прилавки, на которых вывалили корзины со свежей рыбой, и свернули туда, где продают овощи.

Сначала Еву поразил запах – рыбой не пахло, рыбой воняло, но вскоре она притерпелась и начала с интересом оценивать ассортимент товаров. Помимо рыбы, продавали еще и овощи: морковь, капусту, свежую и квашеную, свеклу, лук и чеснок, и травы, из которых девушка признала лишь петрушку и мяту.

И никакой картошки… Ева подумала о запеченных ломтиках картофеля по-деревенски, вспомнила изумительную хрусткость чипсов, пышность сливочного пюре и почувствовала, как прибывает слюна во рту.

Как жить без картошки? О, ужас, она этого не вытерпит!

Какая-то розовощекая девица заорала совсем рядом:

— Перец! Заморский перец! Корица! Имбирь!