Это всегда был он

Дима опускает подбородок, веселье и беззаботность исчезают из каждой черточки его лица. Он вмиг закрывается, и молчание вызывает во мне неконтролируемую вспышку гнева. Дергаю рукой, вырываясь, и отступаю.

– Настя… – успокаивающим тоном произносит Зимин.

– Ко мне вчера приходил Максим, – цежу я, зубы стучат то ли от холода, то ли от злости. – Понимаешь, о ком я? Его друг до этого поймал меня во дворе. Помнишь?

– Как он…

– Какая разница «как»? Важно, что он мне сказал. Догадываешься?

– Да, – хрипло говорит Дима. – Только это неправда.

– Значит, расскажи мне правду.

– Настя, я…

– Нет! Не вздумай снова говорить, что это ерунда и ты во всем разберешься. Он сказал, что мстит, а я инструмент. Он угрожал мне, и это не было похоже на шутку. Я хочу знать, что происходит. Я должна знать, потому что этот Максим не похож на безобидного чудика. И он был у меня дома, Дима! В моей квартире!

Зимин растирает ладонями лицо, и, наверное, я впервые вижу его искреннюю ранимость, на грани отчаяния и раздражения. Весь спектр эмоций, который для Димы совсем не свойственен, по крайней мере, при мне он подобного еще не показывал. Дела плохи, а шутки кончились.

– Давай зайдем в какое-нибудь кафе. – Он нервно оглядывается по сторонам.

– Хорошо, – сухо отвечаю я, вспомнив об одном местечке неподалеку.

Светофор загорается зеленым, и я перехожу дорогу. Зимин идет чуть позади, слышу хруст его шагов и чувствую удушающее напряжение. Через несколько минут мы оказываемся на треугольной площади Чапаева, удачно спрятанной от суетливых улиц центра города между дворов старых многоэтажек. Проходим по широкой дорожке и останавливаемся у кафе-мороженого в виде крошечного замка.

– Закрыто? – разочарованно спрашиваю я, глядя на черные ворота, отгораживающие летнюю веранду с парочкой пластиковых столов и стульев.

Подхожу ближе, хватаюсь за холодный прут, и одна из створок на удивление с легкостью поддается. Местечко тихое и неприметное. То, что нужно.

– Здесь холодно, – бормочет за спиной Зимин.

– Нормально, – бросаю я и стряхиваю со стула мелкий мусор.

Сажусь за стол, поверхность которого усыпана листьями вместо скатерти, и плотнее кутаюсь в теплое пальто, а Дима занимает место напротив, неуютно поежившись.

– Выкладывай, – собранно и настойчиво произношу я. – Только правду. Не надо меня жалеть, по всей видимости, уже поздно. Что случилось с Мишей? При чем здесь Макс? За что он мстит тебе? Что с Моревым? Со всеми вами?!

Зимин трет чуть покрасневший нос, глядя в пустоту. Понимаю, что разговор вряд ли будет легким, но я готова. Мне нужны ответы.

– Дима, – чуть спокойнее произношу я. – Пожалуйста. Я так больше не могу.

– Мы дружили, – неторопливо начинает он, и я затихаю, обратившись в слух. – Я, Саша, Миша, Максим, Денис и Женя. Год назад, после того как Миша… он… ну…

– Прыгнул с крыши, – подсказываю я, и у самой немеет горло.

Дима тяжело вздыхает, запрокидывая голову, и медленно продолжает:

– У него были проблемы в семье. Мать алкоголичка, а отчим… натуральный садист.

Прикусываю нижнюю губу, взгляд плывет. Тяжело представить то, с чем ни разу не сталкивался, но глядя, как сильно ломает Диму от воспоминаний, выбора не остается.

– Миша никогда не жаловался, не просил помощи. Ни разу. Отшучивался, отмахивался, храбрился. И знаешь, казалось, у него все под контролем. Синяки и ссадины через время перестали удивлять, мы даже шутили над этим, он сам шутил. Шрамы украшают мужчину, и все такое. Миша так стойко держался, что в какой-то момент и он, и мы просто смирились с фактом, что его жизнь такая. Это стало нормой, данностью, которую вроде как невозможно изменить или исправить. Позже мы поступили в универ: я, Мор и Миша на электромех, Дэн выбрал менеджмент, а Макс и Жека пошли в колледж. Нас разбросало, но мы все равно оставались друзьями, все еще играли в баскетбол, иногда вместе тусили…

Дима кривится и щиплет себя за переносицу.

– Черт, – тихо бубнит он. – Это сложнее, чем я думал.

– Дим, мне…

– Я знаю, Настя. Знаю. Я все расскажу. Просто дай мне… дай мне минутку. Ладно?

Терпеливо жду, пытаясь согреть руки, потирая ладони друг о друга, а Дима сцепляет пальцы в замок, так сильно, что белеют костяшки.

– В общем, ситуация дома у Миши усугублялась, но полную картину, как потом выяснилось, знал только Мор. Они с Левановым действительно были близки, хотя поначалу Миша больше общался с Максом, ведь они учились в одном классе, но… все менялось. Мы менялись. Взрослели, умнели, выбирали новое, а от чего-то старого отказывались. Много чего происходило, половину событий я сейчас даже не вспомню.

– И не надо. Давай о важном.

– Да, – сипло выдыхает Дима, и из его рта вылетает полупрозрачное облачко пара. – Летом после первого курса Миша начал ухаживать за Ксю, младшей сестрой Саши. Но она… как бы это? Она была влюблена в другого друга своего старшего брата.

– В тебя?

– Что сказать? Я нравился почти всем маленьким девочкам.

Горький смешок слетает с губ, но это едва ли веселье, скорее нервный тик. Картинка все больше складывается, но белых пятен еще много.