Это всегда был он

– Он снова мне снился. И ты тоже. Вы оба на той сраной крыше. – Ее испуганный и затравленный голос, точно иголки под ногти. – Сань, пожалуйста… пожалуйста, приезжай в Крас. Ты можешь перевестись на заочку или сразу сюда. Я прошу тебя. Я больше не могу. Ты не должен там оставаться. Не должен…

– Ксю, это всего лишь сон. Я в полном порядке. Честно.

– Включи видео.

– Что? Зачем?

– Затем, что я хочу тебя увидеть.

– Давай завтра.

– Сегодня. Или я пожалуюсь отцу. Буду рыдать до тех пор, пока он не привезет тебя к нам.

– Но…

– Я не шучу! Я больше не буду тебя покрывать!

Морев дергает шеей и нервно сглатывает. Натягивает капюшон на голову и опускает руку с телефоном на согнутое колено, переключая звонок на видео. На экране появляется девичье лицо, светлые волосы собраны в мохнатую шишку, в ушах блестят золотые сережки-звездочки. Саша пытается выдавить добродушную улыбку, но Ксюша закрывает глаза рукой, ее рот кривится, а подбородок морщится.

– Эй-эй, – приговаривает он. – Ну ты чего? Я просто… просто плохо спал последнюю неделю.

– Это не ты, – всхлипывает она. – Это больше не ты.

– Что за глупости? Это все еще я.

– Нет. Нет-нет-нет, – бормочет она. – Ты теперь, как он. Говоришь то же самое. Твердишь, что все в порядке, но это не так.

– Тише… ты же знаешь, я ни за что…

– Я скажу родителям, – перебивает она, впиваясь взглядом в камеру. – Так не может дальше продолжаться.

– Ксю, пожалуйста… не надо.

– А что еще мне остается?

– Верить мне.

Ксюша вздрагивает, слезы катятся по бледным щекам.

– Поднеси телефон ближе, – просит она.

Саша стискивает зубы, но все же выполняет просьбу. Ксюша склоняет голову и корчится, пытаясь сдержать рыдания.

– Я убила двоих, да?

– Нет! – порывисто отвечает Саша. – Конечно, нет!

– Тогда кто ты? Кто ты такой?!

– Ксю…

Она сбрасывает звонок, экран темнеет. Морев стискивает телефон в пальцах, упираясь затылком в оконный откос. Рана ноет, но это ерунда по сравнению с тем, что творится в душе. Глубокий вдох полон яда, мысли погружены в черный хаос, что борется изо дня в день с бесконечной пустотой, олицетворяющей одно-единственное желание – закончить пытку, которая прячется под ярким названием «жизнь».

Саша вновь склоняет голову вбок, глядя в окно. Во дворе появляется пара, и в воздухе увеличивается концентрация яда. Настя и Дима неторопливо шагают к подъезду, ее правая рука в кармане его куртки, волосы переливаются в желтом свете фонарей.

«Давай же, Зимин. Мне нужно больнее».

* * *

На языке все еще ощущается вкус облепихового чая, ветер внутри двора затихает, позволяя немного расслабиться. Дима нежно сжимает мою руку в своей, разделяя тепло на двоих, и неторопливо ведет к подъезду. Сегодня уже столько было сказано, что слов не осталось, но и молчание кажется гнетущим. Теперь я знаю все, кроме самого важного – как помочь.

– Это самое ужасное свидание из всех, что у меня были, – невесело усмехается Зимин, становясь передо мной.

– Да уж, – обессиленно отвечаю я.

– Настя, мне…

– Прекрати извиняться. Ты ни в чем не виноват, и ты отличный друг. Спасибо, что все мне рассказал.

– Хотел бы я, чтобы рассказывать было нечего.

С пониманием киваю. Сегодняшние откровения стерли между нами любые неловкости. Делаю крошечный шаг вперед и обнимаю Зимина, его ладонь опускается на мою поясницу, притягивая ближе, а щека прижимается к виску. Сердце тихо скулит от жалости и сочувствия, и я крепко зажмуриваюсь. Пройти через такое в одиночку, остаться единственным, кто не потерял рассудок на почве скорби и бессильной злости. Дима настоящий герой. Обнимаемся еще несколько мгновений, и я отступаю, вытаскивая руку из кармана его куртки, но Зимин не отпускает меня далеко, стиснув пальцы. Легкое волнение разгоняет кровь, и я приоткрываю рот на порывистом вдохе. Надежда сияет мягким светом в теплых карих глазах, и мне становится жутко совестно.

– Дим, я… ты… – произношу сбивчиво. – Ты очень хороший, но я не хочу тебя обманывать.

– Да? Жаль, – отвечает он со слабой улыбкой. – Я был бы не против.

Стыдливо опускаю подбородок, и Зимин делает шаг назад, отпуская мою руку.

– Прости, – тихо произношу я.

– Ничего. Ты ведь можешь еще передумать. И ты все еще должна мне поход в кино, не хочу, чтобы наше последнее свидание было таким. Это сокрушительный удар по моей репутации.

Тихо усмехаюсь, качая головой, и поднимаю взгляд. Дима смотрит на меня все с той же искренней теплотой. Какой же он все-таки сильный. А еще добрый, внимательный, умный, заботливый. Зимин, как человек и как парень, вызывает у меня искреннее восхищение, и я вдруг ловлю себя на мысли, что именно это чувство когда-то было принято мной за влюбленность. Я была слишком неопытна, не понимала и не знала, как это, когда рядом с кем-то меняется мир. Дима нравился мне и нравится сейчас, но эти чувства совсем из другой категории.

– Иди домой, – ласково говорит он. – Замерзнешь.

– Ага. Ты тоже долго не гуляй.

– Если что, сразу звони мне. Хорошо?

– Конечно.

– Ну, пока.

– Пока.