Это всегда был он

– Поможешь мне достать реквизит из багажника? – спрашивает Дима, открывая дверь.

– Надеюсь, это не лопата, – хмыкаю я и тоже выбираюсь на улицу, накидывая на голову капюшон любимой лавандовой толстовки с теплой подкладкой.

Зимин открывает багажник, а я – рот, увидев, что именно он привез с собой. Нет, это определенно не лопата. Радостная улыбка появляется на моем лице, восхищение учащает стук сердца. Дима устанавливает на пологом песчаном берегу мольберт, пару рыбацких стульев и маленький туристический столик, на который выкладывает художественный набор: акварельные краски, кисти и баночку-непроливайку, такую же, как мы использовали в школе на уроках изобразительного искусства.

– Вау, – только и удается выдавить мне.

– Перебор? – Дима смущенно морщит нос, опуская на землю корзину для пикника.

– Нет! – порывисто отвечаю я. – Конечно, нет! Это… это просто… ты меня удивил.

– Рад, что тебе нравится. Садись. Будешь учить меня рисовать, а я взамен накормлю тебя сэндвичами.

Занимаю один из стульев, любуясь видом. Голубая гладь широкой реки, могучие деревья на противоположном берегу, ясное небо. Умиротворение во всей красе. Умиротворение, которое проникает в душу и позволяет наконец-то выдохнуть. Зимин реальный. Он такой же человек, как и все остальные. Ну разве что чуть более внимательный, симпатичный, обаятельный и… кажется, я сама надеваю на него корону, а потом страдаю от этого. Но что делать, если он и правда слишком хорош, чтобы быть настоящим? Нужно найти у него недостатки. Хотя бы прыщик! А может, мне просто нужно успокоиться?

– Где ты взял мольберт? – спрашиваю я.

– Украл, конечно, – шутливо отмахивается Дима, разливая из термоса по картонным стаканчикам горячий чай.

Опускаю подбородок и продолжаю сверлить Зимина выразительным взглядом.

– Мольберт мамин, – признается он, вручая мне стаканчик. – Осторожно, горячо.

Пар поднимается к лицу, позволяя ощутить аромат облепихи. Дима убирает термос в корзину, наливает из маленькой бутылки воду в непроливайку и закрепляет на мольберте холст с картонным основанием. Все-таки он очень милый. Так все продумать, подготовить. Делаю крошечный глоток чая, чтобы не обжечь язык и губы, а Дима продолжает:

– Она рисовала, когда была беременна. Правда, сейчас двойняшки не дают ей даже спокойно позавтракать, поэтому она вряд ли заметит пропажу.

– У тебя двое…

– Братьев. Матвей и Кирилл. Знала бы ты, как они орут. Наверняка будущие преподы или полицаи, командный тон развит с рождения.

– Ты живешь с ними?

– Нет. На первом курсе отчим разрешил мне переехать в его квартиру.

– Ух ты. Это классно.

– Да, он неплохой мужик, – отрешенно произносит Дима. – Мама с ним счастлива.

– Вы… не ладите? – спрашиваю я, и неловкость неожиданно отвешивает ментальный подзатыльник. Язык мой – враг мой. – Извини. Не отвечай, если не хочешь.

– Настя, все в порядке. Ты можешь спрашивать о чем угодно. – Дима ласково улыбается мне и достает из корзины свертки крафтовой бумаги с известным логотипом фастфуда. – Ветчина или курица?

– Ветчина.

Получаю сэндвич, Дима разворачивает свой. Свежий и влажный речной воздух здорово подстегивает аппетит. Переживания уносятся вдаль, оставляя лишь приятный комфорт, что исходит от парня, сидящего рядом. Зимин откусывает внушительный кусок хрустящей булочки, жует и непринужденно продолжает рассказ.

– Не могу сказать, что мы с отчимом не ладим, но… у них другая семья. Понимаешь? Я в нее не очень вписываюсь, да и, если честно, не хочу этого. Наверное, я просто вырос. Олег не мой отец и никогда им не станет, но он заботится о маме и мелких, поэтому я хорошо к нему отношусь. Мы просто стараемся лишний раз не трогать друг друга и не устраивать мужские разборки, соревнуясь за пост главы семьи.

– О-о-о, – впечатленно тяну я. – Это действительно взрослая позиция. В конце концов, когда-нибудь у тебя появится своя семья, и ты точно впишешься, потому что сам ее создал. И там тебе не придется ни с кем соревноваться.

– Может быть, – уклончиво отвечает Дима. – А у тебя как с родителями? Как они переживают твой переезд?

– Волнуются. Мама звонит каждый день и просит рассказывать ей все-все поминутно.

– И ты, как послушная девочка, все ей рассказываешь?

– Звучит как-то обидно, – отвечаю я, нахмурившись.

– Я не хотел. Просто ты… правда хорошая, Настя. А таким людям бывает очень тяжело.

– Говоришь, как знаток.

– Совсем нет. Я не такой хороший, как ты.

– Могу с этим поспорить. – Взмахиваю пальцем, указывая на нашу импровизированную художественную студию.

– Это… – Дима запинается и отпивает чай из стаканчика. – Это особый случай. Исключительный. Я просто пытаюсь тебе соответствовать.

– Может, и я тоже, – произношу задумчиво. – Ну, не такая хорошая, как ты думаешь.

– И какие же ужасные вещи ты делала?

– А ты не помнишь?

– Если ты о Море, то он заслужил, – усмехается Дима. – Разве что тот случай с лужей…

– Он забрал у меня печенье и облизал его! С обеих сторон!

– Ладно-ладно, – Зимин примирительно машет руками. – Он заслужил все.

– Именно!

– Знаешь, это звучит как тост. За нехороших, но хороших!