Это всегда был он

Кисти падают на пол, губы встречаются в нежном поцелуе, который быстро перерастает в страстный и напористый. Ураган чувств, торнадо эмоций и цунами желаний. Что-то большое, неуправляемое, сокрушительное и прекрасное. Пальцы Саши забираются под эластичную ткань топа на моей спине. Дыхание горячее, бедра сводит от напряжения, и я в этом капкане не одна. Морев сильнее запрокидывает голову и отстраняется. Он словно пьян и бесстрашен. Готов броситься в любую секунду, но самое странное – меня это не пугает. Я с легкостью кинусь ему навстречу.

– Морев…

– М-м?

– Я… мы…

– Мореева, пожалуйста… я едва держусь…

– Зачем?

– Ты когда успела такой бесстрашной стать, а? – усмехается он.

– А чего мне бояться? Я же с тобой.

Глава 19

Провожу краем полотенца по запотевшему зеркалу и вглядываюсь в мутное отражение. Те же глаза, нос, губы. На руках все еще по пять пальцев, ноги – две. Внешне ничего не изменилось, а вот внутренне чувствую себя иначе. Ума, конечно, не прибавилось, но новый опыт как будто заставляет спящие извилины зашевелиться. Разумеется, я думала о более близком уровне отношений, представляла его, опираясь на сцены фильмов и рассказы подружек, но реальность оказалась другой. Не хуже и не лучше, какой-то уникальной, моей собственной. Помню, как в одиннадцатом классе перед курсами по алгебре девочка из параллельного класса, Рита Митрофанова, хвасталась, что они с ее парнем сделали это у него дома, пока родители были на работе. Она так высоко задирала нос, говорила снисходительно, словно стала лет на десять взрослее, а уже через две недели горько плакала в женском туалете. Тот парень бросил ее ради десятиклассницы, а еще через пару недель поползли слухи о беременности, и Рита перестала появляться в школе, даже на выпускной не пришла. Тогда я впервые задумалась не просто о романтичной мишуре отношений, а еще и об ответственности, которую оба из пары должны на себя взять. Мама часто повторяет, что молодость состоит из глупостей и ошибок, которые впоследствии и делают из тебя человека. То, что происходит в твоей жизни – твоя заслуга, результат твоего выбора и действий, но бывают моменты, в которых очень трудно, а иногда и вовсе невозможно мыслить разумно. И как же важно, чтобы в этом случае рядом был тот, кому ты действительно доверяешь.

Натягиваю чистую футболку и мягкие пижамные штаны. В мышцах ощущается легкое покалывание, спина и локти немного зудят, но это все ерунда. Поболит и пройдет, заживет и исчезнет, только воспоминания о сегодняшнем вечере надолго задержатся в памяти. Улыбка растягивает губы, остатки лавандового тумана все еще немного кружат голову. Я верю Саше. Верю его чувствам. Они настоящие, по крайней мере сейчас, а все, что будет дальше… холодок сомнений стекает вниз по горлу, и я решительно глотаю его. Нет, это не было ошибкой. Не для меня.

Достаю с полки чистое полотенце и кладу его на край раковины, делаю глубокий вдох и, надев тапочки, возвращаюсь в гостиную. Краски сложены по коробкам, в чистом стакане стоят вымытые кисти. Саша сидит в одних спортивных штанах на полу у дивана, положив руки поверх согнутых колен, и смотрит в пустоту. Жалеет? Переживает? А может, придумывает план по возвращению мне девственности? Я бы даже не удивилась.

– Мы испортили ковер, – говорит он.

– Он у меня не первый. – Подхожу ближе, и Саша поднимает голову. – В отличие от тебя.

Он стискивает зубы, дергая желваками, и я понимаю, что его борьба с собой возобновляется. Это, конечно, немного расстраивает, но я знала, на что иду. Моральные откаты Морева меня больше не пугают.

– Саш…

– Как себя чувствуешь? – его голос сух, в глазах тусклая тревога вместо яркого синего пламени влечения, а улыбка спрятана в опущенных уголках рта.

– Женщиной, – отвечаю ровным тоном.

Морев порывисто вздыхает, и я не могу сдержать тихий смех. Кажется, перенапряжение превращает меня в клоунессу, но лучше шутить, чем истерить. Верно?

– Я в порядке, – спешу его успокоить.

– Точно?

– Точно. Иди в душ. Краска уже засохла, скоро чесаться начнешь.

Он поднимается на ноги, но не спешит уходить. Его взгляд мечется по моему лицу, а искреннее беспокойство становится физически ощутимым.

– Настя…

– Скажешь, что тебе жаль, и я тебя задушу.

– С ума сошла? Я… для меня это…

– Да, – тихо соглашаюсь, глядя в сторону.

Вспоминаю, как осторожен и нежен он был, его ласковые просьбы и заботливые наставления. Вес тела, частоту дыхания, близость. Все это было особенным. И я не променяла бы этот момент ни на что другое.

– Для меня тоже, – добавляю с улыбкой, потому что сомнений в том, что для Саши все это не менее важно, нет.

Чувствую дыхание на щеке. Поцелуй, еще один ближе к губам. Ресницы тяжелеют, глаза закрываются. Саша касается моей шеи кончиками пальцев, и я легонько его отталкиваю, почувствовав ладонью шершавость краски.

– Иди уже помойся! – хихикаю я.

– Прогоняешь меня? – щурится он, склонив голову.

– Просто не хочу, чтобы ты сыпью покрылся.

– Какая забота, Мореева. Всегда бы так.

– Будешь вести себя хорошо, еще и ужин приготовлю, – я деловито складываю руки на груди.