это разве не инцест?

Мы, конечно, не спали. Я пересказывала прочитанные книги, Н. – фильмы, у меня была розовая юбка-шорты, у Н. – оранжевые леггинсы, у нас обеих – прекрасные футболки с Титаником. В день, когда я с удовольствием дослушивала финал какого-то чрезвычайно увлекательного сериала от Н., она остановилась на полуслове и спросила, хочу ли я посмотреть интересный дом. Я не знала, как дом может оказаться интересным, почему она вдруг о нем вспомнила и чем закончился сериал, но согласилась пойти. Мы прошли по почти разрешенной части улицы, свернули у сквера, обошли дома за ним и оказались в незнакомом дворе. Он был небольшой, весь в пуху, с круглой клумбой посередине – обычный двор, как любой другой. Да, он казался чуть светлее остальных, и дом тоже казался светлее прочих, но в остальном они не были ни интересными, ни хоть сколько-нибудь примечательными. Два этажа, один подъезд, Н. схватила меня за руку и потащила к двери, та оказалась не заперта, и мы вошли.

Внутри дом тоже был светлым, там было солнечнее, жарче, чем на улице, – все из-за стеклянной крыши. Мы посмотрели сквозь нее на небо, прошлись по обоим этажам, никого не встретили, снова поразглядывали небо и вернулись в свой двор. Н. продолжила сериал, я продолжила слушать, голова гудела от жары, пальцы были липкими от мороженого, пух лез в нос, и все было как обычно. На следующий день я предложила Н. снова сходить в тот дом – мы таяли на солнце и больше ничего не приходило в голову, но она не поняла, о чем я говорю, и я не стала настаивать.

Через неделю начался дождь, но легче или хотя бы прохладнее не стало. Мы, конечно, прыгали по лужам и тайком от родителей таскали из дома спички, чтобы научиться разводить гномий костер из сырых веток, вытаскивали из клумб червяков и проводили научные эксперименты, которые сводились к тому, что мы либо разрезали их, чтобы узнать, сколько кусков червяка превратятся в новых, либо закапывали их в другие клумбы, чтобы выяснить, приживутся они там или нет. Этого хватило на несколько дней, но вот мы снова изнывали от скуки, и я уныло рассказывала занудный роман, который дочитала только потому, что тогда дочитывала все, и не расстроилась, когда Н. перебила меня и предложила сходить в тот дом. Я не удивилась, что она опять о нем помнит – тогда все вокруг было поразительным и необыкновенным, и удивляться каждой вещи было решительно невозможно.

Во дворе было замечательно: там было свежо, хорошо дышалось, дождь не прибил к земле, а смыл весь пух, и мы разглядели узоры из цветной плитки на дорожке, яркую, свежую листву на клумбе и были довольны уже этим, но дом оказался прекраснее. Капли разбивались о стеклянную крышу с непривычно-гулким звуком, собирались в круглые разноразмерные лужи, и это было не только красиво, но и интересно. Несколько часов мы стояли и разглядывали удивительный потолок, и на следующий день у обеих болели шеи. Правда, я считала, что это из-за дома, а Н. – что из-за неосторожных упражнений на турнике.

Третий раз был в октябре. Тогда мы почти перестали общаться, и, помню, это огорчило моего отца, он считал, что я со своими удивительно честными и Н. с оленьими глазами были отличной командой. Мы виделись в музыкальной школе, перешептывались на истории музыки, бесшумно хохотали на хоре и синхронно закатывали глаза на сольфеджио. Предмет был невыносимым, учительница – тоже, и мы решили прогуливать. В первый раз мы пошли в кино, второй – объелись пиццей, а в третий Н. предложила прогуляться в тот дом.

Этот раз был коротким. Только мы вошли, как распахнулась дверь квартиры слева, из нее выскочил огромный мужчина, в грязной одежде и с топором, он зарычал, двинулся в нашу стороны, и мы взвизгнули и умчались оттуда. И на всякий случай решили больше не прогуливать сольфеджио.

После Н. никогда не вспоминала и не могла вспомнить о доме. Несколько раз я возвращалась – но ни двора, ни дома не нашла. Его не было на картах, ни на бумажных, ни на электронных, его не было на спутниковых снимках, и я перестала искать. Я вспоминала о нем время от времени, задумывалась – возможно, он мне приснился. Возможно, это были ложные воспоминания. Возможно, сочетание богатой фантазии и палящего солнца.

Но возможно, впрочем, маловероятно – это была параллельная реальность, или дом, скрытый заклинанием, или что-то иное, во что я никогда не умела и не хотела верить.

2