Если бы мы были злодеями

Мы снова поцеловались, более настойчиво. Она заставила мои губы раздвинуться, украла мое дыхание прямо изо рта, толкнула меня назад, пока я не уперся в перила. Я провел руками по ее спине, схватил за бедра и прижал к себе, готовый прочувствовать каждый дюйм ее тела.

Незнакомый голос пробился сквозь гул музыки, доносящийся из-за стены:

– Вот дерьмо.

Она высвободилась, вырвалась, и я чуть не упал, когда она внезапно пропала и я перестал чувствовать ее плоть. Какой-то безымянный первокурсник стоял у подножия лестницы со стаканом в руке. Его взгляд скользнул от меня к Мередит с тупым, расфокусированным удивлением.

– Вот дерьмо, – повторил он и, пошатываясь, побрел на кухню.

Мередит потянулась к моей руке.

– В мою комнату, – сказала она.

В тот момент я бы последовал за ней куда угодно, и мне было все равно, кто узнает: Ричард, который заслуживал гораздо худшего, чем это мелкое предательство (да и страдания Ричарда лишь подсластят месть) или кто-нибудь еще.

Мы поднимались по лестнице торопливо, неуклюже, ей мешали высокие каблуки, мне – хмель и то, что мы почему-то не могли оторваться друг от друга. Мы побежали по коридору второго этажа, ударяясь о стены и снова смыкаясь губами, прежде чем ввалились в ее спальню. Она захлопнула дверь и заперла ее на ключ. Мы скорее столкнулись, чем обнялись, – разгоряченная сцена была пронизана вспышками боли, – и она вцепилась пальцами в мои волосы, зажала зубами мою нижнюю губу и вздрогнула, когда грубая щетина у меня на подбородке царапнула ее горло. Подо всем этим гремел из столовой бас, будто барабанный бой дикого племени.

– Ты, мать твою, выглядишь потрясающе, – произнес я в ту долю секунды, когда она помогала мне стягивать рубашку.

Она швырнула ее через всю комнату.

– Ага, я знаю.

Тот факт, что она знала это, был почему-то сексуальнее, чем притворное «нет». Я нащупал молнию на боку ее платья и сказал:

– Отлично, просто хотел убедиться в этом.

Остальная одежда была небрежно отброшена. На ней не было ничего, кроме нижнего белья и туфель. Мы целовались, задыхались и хватались друг за друга, словно боялись отпустить. Моя голова кружилась, пол шатался и кренился всякий раз, когда я закрывал глаза. Я провел рукой от ее затылка до поясницы, ее кожа буквально наэлектризовалась под моими пальцами. Теплое, шелковистое прикосновение ее губ к моему уху заставило меня застонать и еще крепче прижать ее к себе – безумно, одержимо, разъяренно. Меня охватила ярость: как я мог обманывать себя, думая, что не хочу ее?

Мы были уже на полпути к постели, когда первый удар бахнул в дверь, заставив створку задрожать в коробке. За ним последовал новый удар, еще один и еще. Ричард – а это, конечно, был именно он – молотил по ней, как таран.

Я отшатнулся, но Мередит схватила меня за шею.

– Ричард! – воскликнул я.

Она грубо повернула мою голову к себе.

– Он может до утра колотить в дверь, если ему так хочется.

– Он ее выломает, – сказал я, и слова исчезли меж ее губ раньше, чем успели сорваться с моих, а мысль была забыта прежде, чем я успел ее додумать.

Мой пульс взбесился.

– Пусть только попробует. – Она толкнула меня обратно на кровать, и я не стал спорить.

Все, что случилось после, казалось разрозненным и запутанным. Ричард бил по двери, выкрикивая проклятия и угрозы, которых я не мог разобрать: их невозможно было даже слушать, когда рядом со мной находилась Мередит – осязаемая, опьяняющая. Самого слабого вздоха ее было достаточно, чтобы заглушить все это буйство.

А потом грохот за дверью прекратился, как резкое окончание плохой песни, и я не знал, то ли Ричард ушел, то ли я и впрямь не слышал ничего, кроме дыхания Мередит. Голова была столь легкой, что, если б не тяжесть тела Мередит, меня унесло бы прочь.

Постепенно, дюйм за дюймом мой мозг и тело воссоединялись. Я позволил ей еще немного побыть наверху, затем перевернул ее на спину и притиснул к постели, не желая быть полностью покоренным.

Когда я рухнул рядом с ней на матрас, мои мышцы ходили ходуном. К тому моменту мы были слишком разгоряченными, чтобы обнимать друг друга, и лежали, просто сплетаясь ногами. Наше участившееся дыхание восстанавливалось, сон быстро затягивал меня подобно гравитации.

Сцена 9

Но спал я недолго: мне казалось, что я лежу на плоту, а вокруг меня плещутся волны, – все это смахивало скорее на качку, чем на похмелье. Мои глаза открылись еще до того, как я осознал, где нахожусь, и я моргнул, глядя на незнакомый потолок. Мередит лежала рядом со мной, положив одну руку под щеку, а другую крепко прижав к груди. Крошечная морщинка появилась между ее бровей, как будто то, что ей снилось, беспокоило ее. Прилив противоречивых эмоций внезапно нахлынул на меня. Я жаждал разбудить ее поцелуем, обнять и спросить, что не так… и в то же время мне хотелось вскрыть ее голову и вцепиться ногтями ей в мозг, чтобы узнать, а не появились ли у нее столь же грязные мысли, как и у меня. Может, она чувствует ту же вину, что и я? Меня тошнило, но недомогание поселилось в груди, а не в животе.