Элвис жив

Ну да, все верно, те, у кого имеется свободное время, сейчас, скорее всего, отправятся в какое-нибудь не сильно большое кафе. И снова зазвучат прощальные речи, а потом начнутся воспоминания. Снова будет фотография со стопкой водки. Тосты, кутья, кисель, салаты, горячее… И некоторые с трудом будут сдерживать в себе желание потанцевать. Как это часто бывает на наших похоронах. Наверное, в душе мы все – язычники…

– Нет. Чего я там не видел?!

Но и у могилы больше делать было совершенно нечего, и парочка мертвецов молча двинулась по дорожке кладбища вслед за живыми, давно уже умчавшимися по своим делам.

Однако далеко уйти не удалось.

Навстречу им предельно развязной клоунской походкой топал весьма необычный тип: классический рэпер, правда, белый, в серой бейсболке с буквами NY, козырек которой торчал из-под черного капюшона толстовки. Он по-нигерски, коснувшись локтями и запястьями, поздоровался с Элвисом:

– Хай, бро. Уотс ап?[4] С какого побережья? Вест-коуст? Ист-коуст?

– Вест-коуст! – неожиданно по-рэперски пихнув его плечом, ответил Элвис. – Ист-коуст – щит[5].

Рэпер отреагировал одобрительно, трижды ударившись с Элвисом кулаками. Потом повернулся к Максиму:

– Хай. Тебя, что ли, вон там, – он кивнул в сторону могилы Максима, – закопали? Респект, бро. Такие тачки, такие телки, такой тюнинг. Кул!

– Ты меня видишь? – удивился Максим.

– Еще как! Хочешь узнать, почему, бро? – Рэпер перешел на интонацию речитатива. – Да потому, что я такое же дохлое белое дерьмо, как и ты! Е! Е!

– Прими соболезнования. – Максим угрюмо посмотрел на него.

– Ты – тоже. А че такое лицо? Че загрустил-то? Выше нос. А то просыплется кокос. Вспомни, что говорил брат наш Тупак: хороший белый – мертвый белый. – Рэпер чуть поправил сидящие намного ниже уровня трусов широчайшие джинсы. – Меня, кстати, Бакс зовут. Потому что я презираю баксы. Деньги – дерьмо. Баксы придумали белые, чтобы угнетать честных нигеров. Ну че, рванули? Зацените теперь мое пати.

Он повел их дальше от входа, на противоположный край кладбища.

Шли довольно долго. Раньше, оказавшись среди могил, Максим непременно прочитывал таблички на памятниках. Когда родился, в каком году умер, сколько прожил… Словно такое знание могло зачем-то пригодиться. Впрочем, праздное любопытство – тоже не порок… Однако сегодня ни памятники, ни года жизни интереса у него не вызывали. Есть ли в самом-то деле разница, когда и в каком возрасте гражданин Южноморска превратился в гражданина преисподней? Если и есть, то не для мертвеца.

Наконец добрались до нужного места.

Тут происходила еще одна церемония прощания. Человек двадцать, не больше!

В гробу возле вырытой могилы лежал Бакс. Прямо на земле – никаких сварных козел. И гроб был совсем простенький, никакого черного крепа. И ни одного венка рядом. На покойнике был тот же самый костюм, в котором его встретили Максим с Элвисом.

В общем, это вам не «Айвазовский отечественной эстрады», это полный и окончательный маргинал.

Вокруг гроба стояла кучка рэперов со скорбными лицами, все они были одеты примерно в те же прикиды, что и усопший. Один из рэперов вытащил из полиэтиленового пакета и положил в гроб вместо цветов плеер и стопку компакт-дисков.

Наверное, с записями какого-нибудь Паффа Дэдди. Или того же Тупака Шакура – дальше этих имен познания Максима в данном музыкальном направлении не распространялись.

Потом из круга выдвинулся высоченный, сутулый, страшно сухой мужик с суровым худым лицом в шрамах. Его широченные штаны были спущены ниже, чем у других, так что были хорошо видны трусы-шорты в бело-синюю клетку.

Рэперы тут же загалдели:

– Читай, Фристайлер!

– Читай, Том!

– Читай про брата Бакса!

– Это Томми Фристайлер, – уважительно сказал Бакс, повернувшись к Максиму и Элвису. – Вот уж не думал, что он придет. Он из другой банды. Мы воевали с ними. Приятно.

Один из могильщиков, с молотком в руках, спросил, обведя рэперов ненавидящим взглядом:

– Прощаться будете? Или сразу заколачивать?

Наверное, они казались ему толпой варваров.

– Заколачивай, – сказал сурово Фристайлер. – А то брат наш Бакс воняет, как труп.

Могильщики накрыли гроб крышкой и принялись забивать в нее гвозди. Рэперы вокруг забубнили что-то неразборчивое.

– Заглохните, братья! – крикнул Фристайлер, и все уважительно смолкли. – Я скажу.

Один из рэперов включил на огромном бумбоксе какую-то хрень, которую Максим никогда музыкой не полагал.

И Томми Фристайлер начал читать, сопровождая свою речь энергичной и выразительной жестикуляцией:

– Смотрите и слушайте, братья, пацан какой умер. 

Умер жесткий и честный пацан, 

А не какой-то там пидор гламурный, черный, блин, бумер. 

Умер он просто, как истинный нигер, от передоза,

Баба без глаз довела его до коматоза. 

Братьям косяк протянул недолеченной слабой рукой: