Элвис жив

Кое-кто тащил венки с надписями на черных же лентах. «Максиму Коробову от коллег», «Французу от друзей юности», «Мастеру света» и так далее, и тому подобное. Хорошо хоть, «Айвазовскому нашей эстрады» не догадались нарисовать…

Не будь это собственные похороны, Максим бы непременно позавидовал усопшему белой завистью. Но в нынешней ситуации даже белая зависть была совершенно не к месту.

– Сходи, старик, к могиле вместе со всеми, – сказал Элвис. – Возможно, узнаешь о себе кое-что новое. Только не принимай близко к сердцу. Если потребуется помощь, потом заедем к моему знакомому психиатру. Отличный специалист. Умер только, обидно. К нему пришла на прием женщина, у нее проблема была – нравилось, когда ее во время секса душат. Он попросил: покажите, как именно вас душат. Ну, она и показала. Слишком сильная оказалась – сломала ему шею. Мужику конец, а ее – на нары.

Максим молча выбрался из катафалка. Ему показалось, что из-за металлической ограды кладбища повеяло пронизывающим до костей холодным ветерком, но нет – стоял полный штиль. Как на море. Яркое солнце, заливавшее округу, выглядело сейчас посторонним предметом.

Максим проследовал через вычурные кладбищенские ворота и двинулся за провожающими.

Ворота были совершенно непохожи на те, что он помнил с былых времен.

Интересно, кто оплатил ковку такого шедевра? Сомнительно, чтобы южноморские власти – бюджет бы на такие ворота ни в жизнь не разорился. Скорее всего, на кладбище похоронен кто-то, кому была бесконечно благодарна местная братва. Хотя какая разница? Нашел о чем думать…

Идти оказалось недалеко. Наверное, Платону место влетело в копеечку, но спасибо ему – сюда всяко будут захаживать чаще, чем куда-нибудь в дальний угол.

Все-таки быть известной личностью неплохо даже после смерти.

У могилы собралась немаленькая тусовка людей в траурных одеждах. Человек сто – не меньше. Они заполонили все ближайшие проходы между оградками. Присутствовала даже пресса с камерами. Эти-то ничего не пропустят. Не получилось интервью с «Айвазовским», отыграются на похоронах. Это даже лучше. Пипл с большим удовольствием наблюдает за тем, как богатые плачут, чем как улыбаются.

С Максимом прощались люди, известные не только ему, но и всей необъятной стране. Мужики стояли с каменными лицами. Наверное, представляли себя на месте покойного. И эти представления им активно не нравились.

Некоторые женщины рыдали стильно и весьма убедительно.

Гроб уже стоял возле могилы, поддерживаемый покрашенными черной краской сварными металлическими козлами. Пока еще открытый. Обтянутая черным крепом крышка была прислонена к небольшому деревцу чуть в стороне.

Деревце могильщики умудрились не зацепить. Хоть какая-то приятная новость.

Максим подошел к самому гробу.

Нет, Элвис не обманывал – там действительно лежал он, Максим. Руки сложены на черном пиджаке, каких при жизни он никогда не носил. В джинсе ходил, в джинсе и умер. Стабильность, в рот мне компот!

Было очень странно смотреть на собственную физиономию, бледную и абсолютно равнодушную. Странно, но уже не страшно. Все-таки человек быстро ко всему привыкает…

Чуть в стороне Платон, готовящийся к церемонии прощания, отвернувшись от телевизионщиков, старательно подбирал трагическое выражение лица – одно за другим, одно за другим.

Глядя на него, впору было рассмеяться. Вот только смеяться совершенно не хотелось.

И лишь теперь Максим окончательно поверил в реальность и необратимость случившегося. До сего момента все как будто происходило не с ним. Этакий концерт, на который ты смотришь из зрительного зала.

Священника поблизости не наблюдалось. Наверное, усопшего отпели еще в морге южноморской больницы. А может, читать молитвы по столь отъявленному грешнику не нашлось желающих среди священников… Хотя это вряд ли – кошелек Платона преодолеет любую принципиальность.

Бабло побеждает и не зло…

Присутствовала на церемонии компашка людей, по лицам которых можно было сразу понять: провинциальные музыканты. Взгляды, что они бросали на столичных знаменитостей, были достаточно красноречивыми. Зависть трудно замаскировать под печаль. О, и Бард среди них. Спасибо, приятель, что приехал проститься! Тебе-то я ничем не успел помочь…

А вот и друзья-серферы.

Проходя мимо них, Максим услышал, как юный Дель Пьеро, наклонившись к старому серферу, сказал:

– Дядь Дим, можно я доску дяди Максима возьму? Он мне завещал Сюзи, просто не успел тебе сказать…

«Точно, его же Димкой звали», – вспомнил Максим, но даже не остановился.

Из всех присутствующих его по-настоящему интересовал только один человек. И он нашел ее.

Лена стояла чуть поодаль от основной группы прощающихся. Рядом никого не было – будто избегали, в рот им компот. Правда, Леха Севас с изрядно подурневшей Анькой Сапрыкиной торчали совсем неподалеку.

Максим подошел к Лене со стороны спины. Подождал пару секунд и положил голову ей на плечо. А потом и вовсе обнял. Как в юные годы.

Эх, раньше были времена, а теперь – мгновения…