Эльф из Преисподней

Поставленная Белавиным-младшим задача была элементарной по форме. Ментальных остатков Виктории в комнате с лихвой хватит для того, чтобы отследить её перемещения. А вот что касается содержания… Я ухмыльнулся. Похоже, кусочек припасённого магопия пригодится прямо сейчас.

— Дай мне свою трубку и табак, — скомандовал я.

Пока Петр удивлённо хлопал ресницами, недоумевая, зачем они могли мне понадобиться, я приподнял матрас и извлёк заначку. Развернул свёрток и в нос ударил резкий, тошнотворный запах.

— Это ещё что? — вскинулась Лютиэна, да остальные отреагировали так, будто я на их глазах собрался прыгать с водопада.

— Это то, что вернёт Вику, — отрезал я и отобрал у Петра трубку и табак. Сосед нахмурился.

— Как ты додумался до идеи, что курение этой гадости чем-то поможет?

— Элементарно, Пётр, — ответил я, забивая чашечку.

Магопий ушёл весь.

Меня, разумеется, отговаривали. Заявляли, что я сошёл с ума и просто убиваю себя. В их словах содержалась доля правды: от этой дряни действительно умирали. Не зря волшебники Мундоса жили так мало.

Закончив приготовления, раскурил трубку (сосед косился на неё с нескрываемой брезгливостью) и выдохнул сизый, маслянистый клуб дыма. Зажмурился. Мысленно потянулся вглубь себя. Сконцентрировался.

Это не походило на отточенные, фальшивые, мёртвые заклинания Земли. Это не походило на манипулирование реальностью, поскольку обращаться приходилось к силам, что живут за ней.

Сияние бесчисленных холодных звёзд. Пульсация незримых сердец. И бездонная, непроглядная чернота, что подступает всё ближе.

Тихо зашипела материя, расползаясь, раздвигаясь, обращаясь в ничто. Кислый привкус на губах исчез, стёртый из реальности вместе с самой реальностью. Шероховатость трубки в руке остро вспыхнула и пропала — материальное уступало пустоте.

Приближавшееся рокотание заглушило взволнованные голоса.

Я открыл глаза, но в то же время держал их закрытыми. Бытие подверглось сомнению. Я был. Я не был. Я видел. Я не видел.

Клубилась тьма, и погасила она свет.

Слепил свет, и выжег он тьму.

Все предметы обрели потайное, прибавочное значение. Постели больше не были постелями, не были нитями мироздания. Они были тенями, оттисками пустоты в пустоте.

Я сделал неуверенный, деревянный шаг к кровати той, кто… Чьей? Человека.

Кто такие люди?

Чужие мысли, ползучие, коварные.

Комочки света в чернильной темноте; призраки под палящим солнцем.

Люди. Разумные. Те, кто уверен в том, что мироздание не сон.

Что принёс ты нам?

Кто я?

Кто ты?

Меня обступили.

Окружили.

Связи несвязуемого, единство противоречий.

Тонкая радужная плёнка облепила пространство. Она очертила туманные фигуры, приникшие ко мне, жаждавшие меня.

Ткачи шептали, и голоса их сливались в один.

— Какова цена? Назови цену. Не медли, младший.

Время замедлилось, и я увидел, как из пустоты возникает рука с трубкой. Я глубоко вдохнул, и лёгкие растворились во мраке.

— Суть мимолётного касания, — прошептал я.

— Мало. Слишком мало. Мы возьмём больше. Мы забираем своё.

Так не должно быть. Ткачи не могут утверждать сделки, не могут брать то, что им не предложили…

Колючий, ломкий смех взорвался в голове.

— Отпечаток. Будет отпечаток.

Цена за такой пустяк слишком велика.

Я сосредоточился. Какой пустяк? Зачем я пришёл?

В белоснежной черноте расцвела оттенками серого комната. Недвижимыми статуями замерли Пётр, Лютиэна и Эллеферия. Моя вещь… В груди заболело.

Мой путь обратно.

Это неправильно. Изнанка на Земле слишком сильна.

— Будущее… — выдохнули в ухо.

Предметы дрожат, готовые испариться. Ваза с цветком слетает с места, долетает до мнимого пола, разлетается на куски. И взрыв эмоций. Сбивает с толку, не даёт сосредоточиться. В Изнанку втекает реальность. Нельзя.

Я протягиваю прозрачную ладонь к вазе, и её тень оживает, преображается, растёт на столе.

Реальность изгнана.

— Прошлое… — облизнулись в другое ухо.

Передо мной развернулся Петроград. Вспышками, взрывами, кляксами был проторен путь от академии до юго-западной части города.

Приближение.

Корабли и портовые доки. Металл мутных волн.

Приближение.

Лес. Рассекающая его дорога. Пристройка за особняком.

— Два действия. Отпечаток, — захохотали вокруг, и плечо пронзила безумная боль. Не только плечо. Ткачи добрались до демонической сути.

— Пойдём с нами, младший, — забурлил круговорот. Мельтешение фигур, что улыбались, показывая пустые лица, — Время пришло.

Младший. На Мундосе Ткачи тоже звали меня младшим. Изнанка едина?

Я захлёбываюсь воплем и тянусь к Лютиэне.

Сквозь их смех, минуя их ловушки.

Свет меркнет. Чернота наливается светом. Серый уходит.

Я упал на колени, отбросив трубку, которая разметала пепел. Голова раскалывалась, в горле стоял ком. С трудом откашлявшись, я увидел на полу кровь.

Ко мне бросилась Лютиэна, обняла, приготовившись исцелять.

— Не сейчас. Подожди, — пробормотал я и с её помощью поднялся. Рана на плече дико болела, но хуже была рана на моей сущности. Боль от неё я не мог переправить к Нани.

К счастью, вокруг было достаточно смертных, чьи эмоции можно впитать.

— Я выяснил, где она.

Пётр вскинулся.