Экспедиция

Бледный диск солнца исчез за плотными облаками, заполнив воздух серебристо-серыми сумерками. Поднялся ветер, взвихрил сначала тонкую снежную пыль из ледяных иголок над пластиком. Затем начался снегопад. Кнут проснулся от шороха мокрых снежных хлопьев, которые падали на пластик. Как долго они лежали так, беззащитные, не думая о том, что на них может напасть медведь? Он сел и попытался взглянуть на часы. Странно, что было ещё так темно. Он провёл руками по опухшим глазам, но блестящий туман не уходил.

– Терье? Что со мной? Я ничего не вижу… А ты?

Наконец Терье тоже проснулся. Прошло несколько секунд, пока он понял, что с Кнутом что-то не так.

– Ты совсем ничего не видишь? Сколько пальцев я показываю?

– Два. Я так вижу, во всяком случае приблизительно. Но я не могу держать глаза постоянно открытыми из-за сильного жжения. Они слезятся. Вокруг как будто серый туман. Я могу лишь различать контуры льда передо мной, но не больше чем на метр или на два.

– У тебя снежная слепота. Мои глаза тоже горят, но я могу держать их открытыми. Мы сейчас всё упакуем и отправимся дальше.

– Сколько времени? Как долго мы спали?

– А, чёрт! Уже глубокая ночь!

Они выбрали северную оконечность ледяного поля, чтобы обогнуть большую полынью. Кнут должен был держаться за Терье, который нёс чемодан с радио и пластиковый мешок со всеми вещами. Час спустя они всё ещё двигались вперёд. Прошло много таких часов, пока они нашли палатку. Когда они пришли, оказалось, что они отсутствовали около суток.

Карстен ходил и утаптывал снег вокруг палатки, тепло одетый и с винтовкой через плечо. Он наверняка уже издали видел и слышал их. И всё же его лицо исказила гримаса страха и недовольства.

– Куда вы делись? Почему так долго? Мадсу стало хуже. Я не могу заставить себя всё время находиться в этой вонючей палатке. Он лежит и всё время стонет, а у нас осталось всего семь таблеток морфина.

Глава 19. Ночь накануне отъезда

Ранним утром в день отправления мы с Карстеном сидели на кухне и пили кофе. Никому из нас завтрак не лез в горло. За окном по-прежнему было темно, прямая, как проволока, полоска красного света прочерчивала небо между большими деревьями. Погода для этого времени года стояла непривычно влажная. Не было снега, который смягчал бы резкое освещение. Голая земля, покрытая скользкой и ржавой листвой. Скорее всего, осенью просто не хватило времени для обработки газонов.

Мы остались одни, и нам необходимо было откровенно поговорить друг с другом, увидеть окружающую нас реальность такой, какая она есть. Только теперь у меня появился шанс достучаться до него, минуя все защитные механизмы, и попрощаться со всеми иллюзиями.

«Пока ещё не поздно отступить», – твердила я себе.

Даже если никто не хотел этого признавать, то он мог бы просто сказать: у экспедиции не хватает денег, чтобы исполнить свои обязательства.

Карстен поднял глаза и натянуто улыбнулся. Мы не могли отказаться от своих планов, я хорошо это знала. Мы должны отправиться на Шпицберген и сделать вид, что всё в порядке. Участники будут пытаться дойти до Северного полюса. Если им не повезёт, никто не посмеет упрекнуть их в этом. Мало ли что может случиться на протяжении долгого пути? Иногда обстоятельства складываются так, что от людей мало что зависит.

Мне вдруг стало страшно, и я не могла не спросить, что он имеет в виду. Чего он боится? Неужели они могут не вернуться?

Он взял мою руку и крепко сжал её. Уверял меня, что нет, он ничего не боится, и они, конечно же, вернутся. Но ведь всякое может случиться. Или аномальные морозы, или зимние штормы. Почти всем экспедициям на Северный полюс приходилось выдерживать схватку со смертью. Ведь мы отправляемся не на каникулы.

– А скорее готовимся к сошествию в ад, – сказал он с горечью в голосе.

Он повернул голову и взглянул в окно на голые ветки. А деревья словно протягивали чёрные руки с длинными тонкими пальцами – жест безнадёжности и отчаяния. Так откровенно и так искренне он не разговаривал со мной много лет. В его глазах сверкнули слёзы.

В ответ я сжала его руку и сказала: ничто не имеет никакого значения, самое главное – чтобы он вернулся ко мне целым и невредимым. И пусть он не верит в то, что все эти бредни о героических деяниях для меня что-то значат. Я только хочу, чтобы он снова вернулся домой. Сюда, в Нордстранд, в обычную повседневную жизнь. Эти несколько минут мы были так близки!

Эту хрупкую нить оборвало просигналившее такси, которое подкатило к подъезду.