Экспедиция

Кто-то побывал в старом лагере незадолго до них. Кто-то уничтожил все следы после разделки собачьих трупов, кроме нескольких дочиста обглоданных костей и бледных пятен свернувшейся крови. На снегу отпечатались большие оттиски лап белого медведя. Кнут отошёл немного подальше от лагеря. Через несколько сотен метров следы взяли курс на северо-восток и тянулись параллельно следам от их собственных лыж.

Терье нашёл коробку, где находился радиоприёмник с батареями внутри. Он взял кусок ткани, положил в него приёмник, связал концы в виде хомута, чтобы можно было надеть его на себя и тащить тяжёлую поклажу по льду. Всю конструкцию он укрепил, примотав книзу куски картона. Услышав, что приближается Кнут, он обернулся.

– Мы не можем идти и нести ящик с радио, как чемодан. Будет гораздо проще и быстрее тащить экипировку за собой. Нужно только следить, чтобы мешок не угодил в полынью.

Кнут рассказал, что обнаружил медвежьи следы.

– Именно этого медведя ты и слышал, – сказал Кнут.

– Странно, почему он не попытался напасть на нас?

– Он уже сыт, – ответил Кнут.

Им нужно было как можно скорее возвращаться обратно к палатке, где находились Карстен и Мадс.

В то же время им следовало соблюдать дистанцию – держаться подальше от медведя, который шёл вдоль их лыжни и принюхивался. Кнут предположил: безопаснее всего было бы пройти какое-то расстояние другим курсом, держаться южнее своей лыжни. Путь назад стал бы надёжнее, но гораздо длиннее. Или же они последуют тем же маршрутом, каким пришли. Тогда им не нужно будет останавливаться и часто сверяться с GPS. Они должны как можно скорее вернуться и предупредить Мадса и Карстена. Но тогда уж они точно рисковали натолкнуться на белого медведя.

– У них хотя бы есть карабин, – сказал Терье. – А у нас для защиты есть только петарды. Я голосую за окольный путь.

Они немного продвинулись через торосы, по курсу, который уводил от лыжных следов. Через час они изменили направление и взяли курс на палатку. Так они и продвигались вперёд – мимо больших и малых торосов, но без широких разводий, – они были вынуждены снова и снова сворачивать с курса. Импровизированные сани функционировали поначалу вполне сносно, даже если скользили и болтались по льду без контроля. Но постепенно картон обтрёпывался и стирался, и ноша становилась всё более и более неподъёмной. Под конец они вытащили чемодан из пластикового пакета и несли его по очереди. Кнут так измучился, что чувствовал на языке привкус крови, но хуже всего была жажда. Жажда страшнее, чем зуд, её невозможно игнорировать.

– Мы ели снег. Правда, сначала мы его растапливали.

Терье остановился, повис на лыжных палках.

– Нужно брать снег с самого верхнего слоя. Брать снег из глубины нельзя, потому что там концентрируется соль, ведь она не проникает сквозь лёд.

Кнут кивнул, наклонился и поскрёб снег. Схватил кусок твердого снега и начал его кусать. Снег пришёлся ему по вкусу, но через несколько секунд язык потерял чувствительность от холода.

– Я иду и мечтаю о Solo[59], – сказал он. – Забавно, потому что обычно я не пью газировку. Но всякий раз, когда меня донимает жажда, я мечтаю о Solo. Она тёплая, и я пью её прямо из бутылки, и немного взбалтываю, и большинство пузырьков исчезает.

– Мне кажется, я охотно выпил бы и лошадиную мочу, если бы её подали охлаждённой, в высоком бокале, с кусочками льда, – сказал Терье и улыбнулся.

– Не знаю. Никогда не пробовал.

Они дружно рассмеялись, стоя рядом с чемоданом с радио и пакетом с батареями, антеннами и кабелями на льду. На секунду они даже почувствовали себя счастливыми и беззаботными. Но только на секунду.

Кнут всё чаще останавливался и проверял, по верному ли курсу они идут. По данным GPS, до палатки предстояло пройти ещё изрядный путь. Каждый шаг давался им с трудом. Их качало от усталости. У Кнута возникли проблемы со зрением, он плохо видел. Глаза слезились и горели. Он часто падал. Его брюки промокли от солёной воды. Так они и пробирались вперёд, в неведомое, преодолевая одно препятствие за другим. Они страшно устали. Некоторые препятствия казались непреодолимы: перед ними возникла полынья – огромная, как целое озеро. Её ледяные края простирались в обоих направлениях, причём ширина была одинаковой в обе стороны. Надо было решить, какой из окольных путей поможет им поскорее вернуться на правильный курс.

– Мы должны отдохнуть, я не спал уже двое суток, – сказал Кнут. – В таком состоянии опасно продолжать путь.

Они разложили на снегу пластиковую подстилку и завернулись, каждый со своего края. Последнее, о чём подумал Кнут, пока не провалился в сон, – это медведь, который бродит где-то рядом с ними. Кому-нибудь нужно было бы постеречь его, но мужчины уже не могли бороться со сном.