Эйнемида I. Семена раздора.

Думай, царевна, думай или тебе конец. Масло? Его надо пить до, а не после. Сода с водой для рвоты? Нет, зелье уже впиталось в стенки желудка, какое-то время выиграешь и всё его проведёшь над ведром. Хватит, думать некогда, веки начинают тяжелеть, голова как свинцовая. Схватив ступку, Кинана бросила туда несколько простонародных трав от отравления, зубами раздирая оборачиваюшую вещества ткань. Затем семена льна, вытяжка белого ореха, щепотка тёртого безоара, порошок змеиного зуба, верренская душица. Что ещё? На ватных ногах, спотыкаясь на каждом шагу, Кинана добралась до окна. Просунув руку сквозь ажурную решётку, она дотянулась до цветника под окном и с корнем выдрала пучок зеленевшей среди нарциссов и ирисов руты. Полупрыжком-полупадением, царевна бросилась обратно, проехавшись по скользкому полу и больно ссадив колено. Кое как отряхнув землю, она прямо на полу изрубила влажные от росы стебли в мелкое крошево. Основа есть, но просто не уснуть мало, нужно ещё оставаться на ногах, и как можно дольше. Селакские чёрные зёрна – основа бодрящего киафона – и горный падуб отправились в ступку. Такое количество найекиса ударит по сердцу, как молот по наковальне. Плевать, сейчас об этом думать некогда, сейчас нужно заставить сущности природы отдать свою силу. Из отдельного кармана сумки, Кинана извлекла деревянную коробочку, украшенную незамысловатой сельской резьбой. Внутри обнаружились с десяток глиняных флакончиков, помеченных глифами – алхимия, тайное искусство философов-герметиков. Порошок окисленного олова, зелёная соль, взвесь неарской горной меди – усилить действие полезных компонентов, кальмий – нейтрализовать хотя бы некоторые опасные сущности, камешек угольной соли – многократное усиление бодрящих свойств найекиса сейчас, изжога и упадок сил часов через пять, при неверно рассчитаном количестве – смерть от остановки сердца. Под конец, Кинана влила в смесь бесцветную, резко пахнущую жидкость из чёрно-белой бутылочки – бесценный зоир, приготовляемый на острове Мойра жрецами дающего жизнь и смерть Эретероса. Готово! Торопливо, пытаясь успеть, прежде, чем сон окончательно смежит веки, Кинана истолкла составляющие в ступке, размешала и нерешительно посмотрела на маслянисто поблёскивающую жидкую кашицу ярко-зелёного цвета.

В ступке плескалась самая настоящая гадость, составленная грубейшим образом, почти наугад, не соблюдая долей, не учитывая сопрягаемость элементов. Составителя такого снадобья с позором изгнали бы из любой герметической школы, навеки запретив входить в увенчанную трёхчастным солнцем дверь, а сельского лекаря односельчане попросту избили бы палками. Отделавшись после этого зелья расстройством желудка, стоило бы немедля принести жертву за спасение от гибели. Пить это опасней, чем ставить на осла против лошади и играть в кости с лаиссцем... Запрокинув голову, Кинана в один глоток выпила содержимое, стараясь не упустить не капли.

Отвратительная густая горько-солёная жижа обожгла горло, и Кинана осела на пол. Тело скрутило жестокой судорогой, на лбу выступила испарина. Царевну едва не вывернуло, лишь нечеловеческим усилием, затыкая горло языком, точно пробкой, ей удалось сдержать рвоту. Бессильно растянувшись на полу, она замерла, чувствуя, как обжигающая жидкость спускается через грудь к желудку. Дело сделано, больше ничего изменить нельзя. Осталось только бороться с дремотой и ждать.

Мгновения или часы прошли с тех пор, Кинана не знала – ожидание показалось бесконечным. Наконец, она решилась пошевелиться, и подняла сперва одну руку, потом другую: дрожат, но слушаются. Совсем осмелев, девушка перевернулась на бок и попыталась подняться. Её тут же замутило, но она выругалась и, опершись на спинку ложа, встала на ноги.

Даяра Неистовая, есть! Не заснула! Тело бьёт лёгкая дрожь, а ещё этот омерзительный вкус во рту... Схватив бронзовый кувшин у изголовья, Кинана тщательно промыла рот, сплёвывая в ночную вазу. В два глотка допив остаток воды, она шумно выдохнула. Победа! Первая битва за ней, теперь, пока все думают, будто она под замком и крепко спит, время развить преимущество.

Кинана ещё раз осмотрела комнату. Меч и кинжал забрали, но всё остальное, кажется, на месте. Надо же им было запереть её одну в собственной опочивальне, нет бы бросить в подземелье или в какую-нибудь укромную комнатку, под надзор служанки. Впрочем, кто сказал, что они вскоре не одумаются?