Эйнемида I. Семена раздора.

Хилон осторожно, стараясь беречь драгоценную воду, набрал горсть и, как смог, умыл лицо и шею. Он уже собирался протянуть фляжку Эврилу, как в погреб с шумом ворвался парень в сером военном хитоне. Обильно тронутые юношеской сыпью щёки ярко пылали гневным розовым румянцем.

– Что такое?! – завизжал он. – Почему у тиранна вода?!

Подскочив к Хилону, он попытался выбить фляжку из его рук. Хилон недоуменно отмахнулся, и из покрытого угрями носа обильно хлынула кровь. Опешивший юнец отпрянул, споткнулся о чью-то ногу и растянулся на полу. Заключённые испуганно уставились на лежащего.

– Ах ты... – браниться опозоренный юнец не умел, но горячности ему было не занимать. Он визжал, от волнения проглатывая слова и брызгая слюной. Хилон глядел на него со спокойствием, а под конец тирады демонстративно сделал большой глоток.

– Карон, приказываю всыпать ему двести плетей, – с деланой важностью изрёк юнец.

– Велено привести как можно скорее, – невозмутимо ответил надзиратель. – Мы и так уже провозились. Что ему всыпать, там решат.

Юнец злобно зыркнул на Карона, но спорить со здоровяком-надзирателем не решился. Он резко развернулся и едва не бегом бросился к выходу, по дороге остервенело пнув в лицо лежащего у входа заключённого – того что твердил о своей невиновности. Пожав плечами, надзиратель указал Хилону на выход, и тот, стараясь твёрдо держаться на ногах, двинулся навстречу судьбе.

Глава XVI

Едва Кинана осталась одна, ноги её подкосились, и она бессильно рухнула на каменный пол. Зарычав, девушка сильно, сбивая в кровь кулак, ударила по каменной плите. Боль прояснила начавшее затуманиваться сознание. После настойки атропы полагается сразу лечь в кровать, ещё пять-семь минут, она уснёт и большой вопрос, проснётся ли вообще. Кто знает, сколько выжимки проклятый евнух добавил в зелье? Спать нельзя! Усилием воли царевна заставила себя встать, оперевшись на цветочную вазу.

Пока её не было, кто-то разжёг потухшие жаровни и засветил лампу у столика. Слуги? Нет! Иначе стоят сосуды с благовониями, ножны на стене пусты. Кинана вспомнила похотливый взгляд евнуха – разве такие как он могут испытывать похоть?! Её передёрнуло при мысли о том, что он мог касаться её вещей, но она тут же отбросила все мысли прочь. Времени нет. С ужасом чувствуя, как во всём теле появляется слабость, Кинана бросилась к столику для притираний.

Бронзовое зеркало над резным столиком с мазями и благовониями отразило бледное лицо, красные глаза, и встрёпанный колтун чёрных волос. Царевна, и так не большая охотница глазеть в зеркала, сосредоточилась на деле. Здесь явно похозяйничала чужая рука: сосуды не на месте, некоторые отсутствуют. Койсан, нет никаких сомнений. Бесполый ублюдок работал тщательно. Ну что ж, знай он, кто учил царевну... нет, уже царицу, работал бы тщательней.

Рывком распахнув один из сундуков с вещами, Кинана отодвинула ворох одежды и нащупала скрытую ручку на задней стенке. Вывернув её до упора, она просунула руку в тайник и с облегчением почувствовала под рукой мягкое. На свет появилась сумка из мягкой кожи, какие носили деревенские травники.

Не заботясь об аккуратности, Кинана вывалила на пол содержимое: завёрнутые в плотную тряпку сушёные растения и семена, флаконы с жидкостями, коробочки с солями, пестик, ступка и железный горский нож с простой деревянной ручкой.

Мысли бешено проносились в голове, точно спущенные с привязи охотничьи псы. Её опоили настойкой атропы, иначе – сонной ягоды, иначе – смерти царей, потому как в Архене отравление снотворным ‒ скучная обыденность. Атропа и ещё какая-то гадость, на вкус пряная... Основные действующие сущности, наверное, тейхонос, дейтос, эфлектис, отдел «Эретерос-Тойне», нижнее деление. Делаем вытяжку из подснежника, добавляем жёлтой соли, отвара бычьей ягоды, хорошо бы алаффскую пурпурную вытяжку, а также... Пока приготовишь, можно успеть выспаться и проснуться. Нужно что-то быстрое, сильное и простое. Но что?