Эйнемида I. Семена раздора.

Первого он сразил, даже не сообразив, что, делает. Раздался радостный вопль: «Вот он!», и к Хилону метнулась тёмная фигура с факелом. Удар копья прямо и незнакомый бородач в заляпаном винными пятнами хитоне падает навзничь, а следом, истошно вопя и источая тяжёлый пьяный дух, уже несётся другой, похожий на первого как две капли воды. Оглушив его тупым концом копья, Хилон получил короткую передышку, чтобы оглядеться.

Это были не разбойники. Просторный зал, объединявший комнаты мужской половины дома, заполонили чужие люди, одетые, будто явились с попойки. Слуги пытались сопротивляться, но их было слишком мало, многие уже лежали, обагряя кровью лакированные доски пола. Нападавшие имели при себе факелы, пламя уже плясало на бесценных гобеленах, изысканной мебели, фамильном оружии. Огненные языки летели из внутренних помещений. С опустившимся сердцем Хилон увидел клубы дыма там, где была спальня отца.

Передышка оказалась недолгой. От вопля «Убей тиранна!» едва не дрогнули стены, и сразу несколько налётчиков бросились к Хилону. Заколов самого резвого, он отпрыгнул обратно в рабочую комнату. Первый из сунувшихся следом получил копьём в живот, второй с хрипом схватился за пронзённое горло, остальные, поняв, что лезть в узкий дверной проём без доспехов – верная смерть, отпрянули, держась подальше от окровавленного копья и злобно позыркивая на опасную жертву, словно стая волков, окружившая льва.

– Что происходит? – прорычал Хилон, краем глаза оглядываясь за спину. Полураздетая Молтис испуганно замерла у входа, кутаясь в покрывало, раб, похоже, от страха не смог выйти из спальни. Из своры налётчиков вышел средних лет мужчина в военном хитоне. Его широкое плоское лицо с водянисто-голубыми глазами навыкате и массивной челюстью показалось знакомым.

– Именем народа Анфеи, брось оружие! – крикнул он. – Тебя будут судить.

– Кто ты такой, чтобы говорить от имени народа Анфеи?

– Я Ктесипп, гражданин! Народ поручил мне раздавить тираннию и, клянусь Яблоком Аэлин, я сделаю это или погибну!

Эта бездарно-выспренная речь была встречена одобрительным ропотом.

– Ты преступник и святотатец! Ты пролил кровь в священные дни! Боги прокляли всех вас!

– Борьба за свободу угодна богам в любой день! Ты хотел поработить народ, и теперь он решит твою судьбу! Бросай оружие, Хилон!

– Хочешь моё оружие?! Иди сюда возьми его!

Их разговор прервал громкий хлопок и крики за окном. Обернувшись, Хилон увидел пламя, яростно рвущееся из окон женской половины дома. Какой-то мужчина, превратившись в живой факел, выпрыгнул из окна хранилища для припасов и покатился по земле. Заполонившие двор люди с оторопью смотрели на разгорающийся всё ярче пожар.

– Боги! – в ужасе воскликнул Хилон, – Гинекей, там масло!

Заметив его замешательство, кто-то из нападавших бросился в атаку. Удар копья, и ещё один мертвец валится на пол с дырой в груди. Разъярённый Хилон вскинул копьё, намереваясь проложить путь по трупам, но сильный удар обрушился на его затылок. В глазах потемнело, копьё выпало из ослабевших пальцев, колени подломились и Хилон рухнул на пол. Он поднял ошеломлённый взгляд и увидел Молтис, изящным движением отбрасывающую осколки вазы. Покрывало гетеры упало вниз, обнажив её ослепительную наготу. С развевающимися волосами и исступлённым лицом, озарённая отблесками пламени из окна, гетера походила на разъярённую богиню возмездия.

– Убей тиранна! Свобода навсегда! – порывисто воскликнула она, и даже хилоново сердце забилось чаще, а руки крепче стиснули несуществующее оружие. «Танец голоса», – успел подумать он, прежде чем на него обрушились удары.

Дальнейшее он запомнил урывками. Его, избитого, с длинной каплей крови и слизи из носа, волочат за руки через залу, заваленную растерзанными телами слуг... Закопчёные, грязные полулюди-полузвери грубо волокут вьюки с бесценными реликвиями Элевтериадов, кто-то в драном розовом гиматии мочится на лицо поверженной статуи хилонова деда... Служанка Деано с безумными глазами и тёмными дорожками слёз на лице, в разорванной на лоскуты одежде обхватила кумир Осме у входа, но боги – плохая защита в этот день, девушку отрывают от алтаря и огромное животное с сальными губами тяжело падает на неё сверху... Хилона выволакивают во внутренний двор, бросают возле фонтана и в окне пылающего гинекея он видит две фигуры: высокую златовласую женщину и мальчика, так похожего на Хилона. В руках у них кинжалы, оба – даже тот, что у ребёнка – обагрены кровью, а за их спинами яростно полыхает пламя. «Нет!» – кричит Хилон разбитым ртом, не замечая, как по щекам льются, смешиваясь с кровью, горячие слёзы. Ещё одна вспышка, особенно яркая, загорается за спинами женщины и ребёнка, и благословенное забытье скрывает дальнейшее от глаз.

***