Егор Гайдар

Для Горбачева это было очень важно – он, как и Егор Яковлев, и Отто Лацис, пока еще свято верил в чистоту «ленинских норм жизни», в то, что не заболей Ленин в 1922 году, не перехвати Сталин у него из рук власть, – и страна пошла бы другим путем: и оппозиция была бы легальной, и террора 1937 года бы не было, и рыночную экономику разрешили бы окончательно. А возможно, и демократия была бы в каком-то виде построена.

Горбачев частенько приходил на заседания политбюро или с томиком Ленина в руках, где заранее были сделаны закладки, или со своими выписками из Ленина в особой тетради.

«Не надо бояться. Ленин не боялся, когда и государство было слабое, и государственного сектора не было. А у нас? Нужны нестандартные подходы. Острота проблем требует их решения. Надо всерьез еще раз изучить ленинские идеи о кооперации и о подъеме середняка. Уверяю вас, увидите: очень многое осталось нереализованным в ленинских замыслах…» (из выступления на заседании политбюро 20 марта 1986 года).

Это, конечно, вызывало плохо скрытое изумление высших руководителей СССР – давненько они не видели такой степени идеализма, такой наивной открытости, и в ком? В человеке, который ими руководил!

Совсем другая история была с журналом «Огонек». Назначение Виталия Коротича, киевлянина, который никогда не работал в Москве и к тому же был на очень плохом счету у украинского первого секретаря Владимира Щербицкого, – стало сенсацией в узких партийных кругах. Ведь Коротич – тоже «партизан 1968-го»! Причем настолько «партизан», что был вынужден довольно долго прятаться в Прибалтике, на каком-то хуторе у своего друга-писателя Иманта Зиедониса, скитаться по всему Союзу, опасаясь, что в Киеве его просто арестуют.

Однако Коротичу помог случай – по просьбе Александра Николаевича Яковлева, который был тогда послом в Канаде, он во время очередной своей зарубежной командировки (уже в 1980-е годы, когда был прощен и стал страстным борцом за мир) написал докладную записку о языке советской внешнеполитической пропаганды, о том, как следует строить новый имидж советского руководства и его политики на Западе.

Записка настолько понравилась Яковлеву, что он Коротича запомнил и внес в какой-то свой особый блокнот. А потом, уже став членом политбюро и ближайшим конфидентом Горбачева, этот блокнот перелистал.

Вообще-то главным редактором «Огонька» должен был стать совсем другой человек – а именно заместитель главного редактора газеты ЦК КПСС «Советская Россия» Валентин Чикин. Он уже готовился сдавать документы в Общий отдел ЦК, сообщил о готовящемся назначении нескольким своим коллегам, как вдруг…

Интуиция Александра Яковлева не обманула – Чикин стал в дальнейшем ярым реакционером, напечатал в 1988 году в «Советской России» знаменитую статью «Не могу поступаться принципами» преподавательницы кафедры физической химии из Ленинграда Нины Андреевой, которая вызвала ярость Горбачева. В статье – впервые за десятилетия после ХХ съезда – открыто прославлялся Сталин. То есть по сути Чикин стал едва ли не первым адептом неосталинизма в нашей стране, его, так сказать, буревестником.

Искать первых носителей языка перестройки, а проще говоря – первых смелых главных редакторов, Горбачеву было довольно сложно.

«Партизан 1968-го» было в партийных рядах не так уж много, и далеко не все из них годились на эту роль – одни были слишком радикальны, другие никогда ничем не руководили и опыта редакторской работы не имели. Выбирать было особо не из кого…

Тем более что и сам этот «авторитетный» советский язык пропаганды тогда казался совершенно неотменяемым, железобетонным, прочным и вечным.

Это лишь потом – после первого Съезда народных депутатов в мае 1989-го, после открытых дебатов по телевидению в прямом эфире на съезде, после оглушительно-ярких (и иногда очень мрачных) политических событий, после того, как Ельцин из вчерашнего изгоя партии стал руководителем российского парламента, то есть когда этот «авторитетный» язык несколько подрасшатался – подтянулись и другие издания.

А тогда, в 1987 году, у Горбачева были только Коротич и Яковлев. «Московские новости» и «Огонек» сыграли роль той «стенобитной машины», которая должна была пробить зияющую дыру в несокрушимых идеологических догмах, показать другим редакциям и другим редакторам, что такое возможно. Убедить партийных и главлитовских цензоров, что бояться не надо, что это и есть язык другой эпохи. Тогда же родился феномен «толстых журналов» с массовыми тиражами, чего не было ни до, ни после перестройки. В том же 1987 году, несмотря на протесты Егора Лигачева, символа консервативной линии в ЦК, был опубликован знаковый роман перестроечного времени – «Дети Арбата» Анатолия Рыбакова.

Но двух популярных изданий было слишком мало. Третьим таким горбачевским смелым редактором, «партизаном 68-го», назначенным на очень высокий пост, стал Иван Фролов, возглавивший журнал «Коммунист». Вскоре там начал работать Егор Гайдар. Спустя некоторое время он стал членом редколлегии.