Егор Гайдар

Нет, это не был театральный жест. Спустя некоторое время после того, как Егор вернулся из Багдада в Москву, в тот же этаж гостиницы «Аль-Рашид», где находилась союзная администрация, попала ракета класса «земля – земля».

«Там ведь физически опасно, Егор Тимурович, – говорил ему перед отъездом главный редактор радио «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов, – мы видели гибель сотрудников ООН. Это все непросто, там есть сопротивление сторонников Саддама Хусейна. Вы вообще отдаете отчет, что это довольно рискованное мероприятие, а не научно-практическая конференция?»

Егор заметил: «Я даже сегодня посмотрел по цифрам и выяснил, что страховка для поездки в Ирак стоит намного дороже, чем страховка при поездке в Афганистан». Да, он отдавал себе отчет…

В апреле 2003 года американцы вместе с союзными войсками свергли в Ираке режим Саддама Хусейна. Спустя несколько месяцев они задумались о послевоенном восстановлении страны. В сентябре Гайдар получил письмо от главы временной администрации Пола Бремена с предложением поучаствовать в Багдаде в консультациях по поводу состояния экономики страны и возможных шагах по ее реанимации.

Гайдар согласился. Во-первых, с точки зрения проведения реформ в России наступил ожидавшийся им застой. Во-вторых, хотя он и надеялся на то, что либеральная партия СПС попадет в следующий созыв Думы и, возможно, откроется еще одно короткое окно для реформ, задумывался и над новой для себя ролью – международного консультанта, челночного дипломата.

В Багдаде собиралась очень серьезная команда бывших и действовавших тогда реформаторов-практиков – от экс-президента Болгарии Петра Стоянова и экс-премьера Эстонии Марта Лаара до министра финансов тогдашней Сербии и Черногории Божидара Джелича.

«Он отчетливо понимал свою роль как независимого эксперта и делал то, что считал нужным, – вспоминал Леонид Тодоров. – Единственный случай, когда я действительно видел, что он хотел получить от российских властей какие-то “вводные”, была поездка в Ирак». Гайдар написал письмо министру иностранных дел Игорю Иванову, предложил свои услуги в решении вопросов, которые, возможно, были бы интересны МИДу.

Была назначена аудиенция у замминистра иностранных дел Александра Салтанова, курировавшего вопросы ближневосточного и иракского урегулирования. Леонид Тодоров так описывал этот специфический эпизод: «Не думаю, что МИД был особенно дружелюбен по отношению к Гайдару. Нас посадили в приемную Салтанова и попросили подождать. Прошли те самые протокольные пять минут, после которых становится все понятно. Гайдар вздохнул и сказал: “Ну что же, пошли”. И мы отправились к выходу. Нас уже у лифта догнал абсолютно белый референт, бросился извиняться, мы вернулись».

У МИДа не было никаких предпочтений и задач: российские дипломаты не понимали, что им нужно делать в Ираке. И, судя по всему, не очень хотели понимать: связи с посольством России в Багдаде не было – телефонные сети оборваны в результате боевых действий, от предложенной связи через Вашингтон российская сторона отказалась, посольство превратилось в бункер. Как сказал потом Тодорову посол Чехии в Ираке, российское посольство было единственным, которое ото всего дистанцировалось. Словом, для государства эта поездка Гайдара была, скорее, обременением.

А для Егора иракский кейс, при всех различиях с крахом СССР, был еще одной историей полного краха политических институтов тоталитарного государства. Он считал, что «если мы чем-то можем помочь стабилизации положения в Ираке, а там живут больше 20 миллионов человек, нужно сделать это».

Гайдар летел через Кувейт. В Эль-Кувейте его встретил Леонид Тодоров. На следующее утро делегация, состоявшая в основном из восточноевропейской профессуры, вылетела совместно с двумя взводами рядовых, GI, военно-транспортным самолетом США в Багдад. Самолет был стар, из времен вьетнамской войны, вызванный из резерва. Таким же был и летчик, у которого ремень не сходился на животе.

Самый опасный участок пути – из аэропорта в центр города. Гайдар пояснял: «Американская безопасность построена на системе фортов: безопасна зона аэропорта, безопасна зеленая зона в центре Багдада. Между ними опасно». Свой подход был у ООН: например, друга Гайдара, польского экономиста Марека Домбровского, который побывал в Ираке еще раньше, в августе, инструктировали перед отъездом и рекомендовали избегать американских конвоев, патрулей, объектов. Они – мишени. «Эта концепция не подтвердилась, – рассказывал Гайдар, – потому что через три дня, как он оттуда уехал, была взорвана миссия ООН, где погибло около ста человек».

Делегацию облачили в тяжеленные бронежилеты и каски инженерных войск. В автобусах с занавесочками в сопровождении бронетранспортера делегацию повезли в центр столицы. Это была едва ли не самая опасная часть пути.