Егор Гайдар

Против военных действий в Чечне – и по принципиальным, и по конъюнктурным причинам – выступили в то время многие. Выступили коммунисты, «яблочники». Вскоре начал сбор подписей против войны в Чечне губернатор Нижегородской области Борис Немцов.

Но то, что против войны выступила пропрезидентская партия, партия Гайдара, – это было совершенно иного качества решение.

У российских демократов впервые появилась реальная возможность к объединению.

В феврале 1995-го в одном из интервью Гайдар пояснял смысл разногласий с партией «Яблоко», что впоследствии ему приходилось делать все чаще и чаще. «Демвыбор России» – партия правоцентристская, «Яблоко» – левоцентристская, однако «разница в оценках и подходах не может быть препятствием объединению усилий на главном направлении – противостоянии коммуно-фашистской опасности». К этому Егор относился очень серьезно, как серьезно был раздосадован и тем, что Борис Федоров поддержал военную операцию в Чечне.

Он предложил демократическим фракциям и партиям идею коалиционного соглашения на выборах 1995 года по мажоритарным округам. Григорию Явлинскому нужен был «более тесный союз». «В переводе на простой язык, – писал Егор, – это звучало так: вы хотите добиться единства демократов, я хочу быть кандидатом от демократов в президенты. Поддержите меня, и на этой базе снимем все препятствия к этому единству».

Чеченская война сблизила Гайдара и Явлинского – в силу общности антивоенных позиций. Если угодно, это было объединение на негативной основе. Только была одна существенная деталь: будучи в оппозиции к Ельцину по чеченскому вопросу, Гайдар не мог быть в оппозиции к президенту как проводнику начатых им демократических реформ; будучи в оппозиции к правительству в тех ситуациях, когда оно притормаживало реформы, Гайдар и его партия не могли быть к нему в оппозиции, когда оно принимало либеральные или, по крайней мере, рациональные решения.

Егор был не настолько амбициозен в партийной политике, как Явлинский. Точнее, его если и интересовала позиция во власти, то именно та, которая позволяла бы продолжать начатое им дело. Явлинскому нужен был пост президента. А до того – поддержка на выборах в Думу в декабре 1995 года, после окончания срока деятельности, увы, слишком «короткого» парламента. Это абсолютно устраивало Гайдара – лишь бы политическое время не повернулось вспять.

От Красной площади, точнее, от Могилы Неизвестного Солдата, к которой политики возлагали цветы 9 Мая 1995 года, до здания Института экономики переходного периода в Газетном переулке даже совсем неспешным шагом всего-то минут десять-пятнадцать. Но за это время Егор Тимурович и Григорий Алексеевич обо всем – то есть о двухпартийной коалиции и поддержке Явлинского на президентских выборах – договорились.

Гайдару, впрочем, еще нужно было убедить политсовет своей партии в рациональности такого союза (что оказалось делом совсем не легким), а Явлинскому – поговорить со своими. «Своим» такой вариант не нравился, в том числе потому, что не нравился тот тип реформ, который начал проводить три с половиной года назад Гайдар. Эти противоречия были чрезвычайно серьезными. Но теперь речь шла о консолидированных действиях. Иначе – провал, причем на всех выборах. Предсказуемое поражение от коммунистов.

Вот логика Гайдара: «Снова обдумываю альтернативы. Без единства демократов настоящего либерала в президенты нам не провести. Наиболее серьезная угроза – коммунисты, в первую очередь Зюганов. Кто может ему противостоять? Ельцин? Черномырдин? На май 1995 года они слишком завязли с чеченской войной… Отсюда единственный шанс – создать демократический блок».

В телевизионной программе «Итоги» на НТВ, в то время невероятно популярной, Гайдар и Явлинский объявили о создании коалиции. Публично объявили, их слушала вся страна… Детали обсудили тем же вечером в мягких креслах, и по сию пору стоящих вокруг журнального столика в кабинете Егора в Газетном переулке. Союз скрепила бутылка греческой «Метаксы», тогда служившей образцом элитного крепкого напитка.

…На следующий день Явлинский отказался от договоренностей. Что-то произошло в кругу его соратников. Не вполне очевидно, что именно, но лидер «Яблока» счел Гайдара и его партию не активом, а обременением в электоральной политике. Обременением, нарушавшим чистоту его политического образа. Гайдар выглядел для «Яблока» слишком проельцинским, строителем номенклатурной демократии, номенклатурной собственности (в терминах публициста-шестидесятника Юрия Буртина) и бюрократического рынка, токсичным с той точки зрения, что дал имя реформам, которые Явлинский не поддерживал и к которым ревновал. Аргументы в пользу того, что развал еще не созданной коалиции – это очевидное поражение и на парламентских, и на президентских выборах, в то время, вероятно, казались Григорию Алексеевичу не слишком убедительными, а трудности – преодолимыми в одиночку.

Для Егора эта история оказалась чрезвычайно болезненной. 20 мая 1995 года он отозвался об этом крайне резко: «Я не могу это оценить иначе как предательство».