Егор Гайдар

Возможно, мотором решения в 1994-м был министр по делам национальностей Николай Егоров, который заверял, что население Чечни на радостях будет посыпать дорогу перед российскими войсками мукой – по старинному горскому обычаю. Трудно сказать, как, какими словами он сумел убедить Ельцина, что гражданская война в Чечне обязательно приведет к тому, что чеченцы будут встречать русские войска с радостью. Откуда взялась эта логика у «кубанского казака» (он был родом из Краснодарского края и даже некоторое время был губернатором), который уж точно должен был знать психологию чеченцев.

Однако ответственность, главную ответственность несет все же тогдашняя силовая элита, объединенная общим брендом «Ельцин», сбросившая на Ельцина всю тяжесть принятого решения.

Чечня – ошибка Ельцина, которую он и сам считал ошибкой и не раз говорил об этом. Но ошибка ошибке рознь.

Бывают ошибки, последствия которых длятся десятилетиями, если не веками.

Трупные яды чеченской войны (и первой, и второй), невидимые яды до сих пор разлагают российское общество. Да, милитаристская риторика уже не возбуждает и не мобилизует широкие массы, да и большая война пугает респондентов социологов все больше и больше. Но нет никакого антивоенного движения, нет страха – что показали Крым и Донбасс – перед «маленькой победоносной войной». Ничего противоестественного в современном состоянии дотационной и де-факто отделенной от российского правового поля Чечни большинство населения не видит. Это как бы «чужая» проблема.

Война вдавила гигантский и глубокий след в историю России и сознание россиян. Она не вернула рациональный взгляд на военные операции, ведущие к бессмысленной гибели людей ради самоутверждения лидеров нации. Уроки той, совсем «незнаменитой», войны 1994 года нам всем еще учить и учить.

Итак, 29 ноября Ельцин публично предъявил ультиматум дудаевцам, требуя сдать оружие и отпустить пленных. 2 декабря начались налеты федеральной авиации. 6 декабря на окраине Грозного состоялась встреча Грачева и Дудаева. Министр обороны напомнил об ультиматуме Ельцина – сдать оружие, распустить армию. К такому разговору генерал-майор советской авиации Джохар Мусаевич Дудаев не был готов, при том что до последнего не верил словам Грачева о том, что полноценная война действительно может начаться.

Из теряющего популярность диктатора Дудаев в считаные дни снова превращался в народного героя. Яраги Мамодаев, уже давно рассорившийся с Дудаевым и сбежавший в Москву, направил 15 декабря резкое по тону письмо Ельцину: «На сегодня очевидно, что антинародный режим Дудаева, который потерял всякую поддержку народа, неожиданно получил ее. И это происходит каждый раз, когда Вы пытаетесь что-то лично предпринять в “чеченском вопросе”».

Коллективное решение о начале войны было принято большинством голосов ельцинского «Политбюро» (Совета безопасности). Среди тех, кто голосовал «за», сейчас в строю остался лишь Сергей Шойгу. Был лишь один голос «против» – министра юстиции Юрия Калмыкова, человека, усилиями которого в 1992 году удалось погасить конфликт в Кабардино-Балкарии. В знак протеста Юрий Хамзатович подал в отставку с поста главы Минюста и члена Совета безопасности РФ.

«Демократический выбор России» оказался перед развилкой: уходить в тотальную оппозицию или, выступая против войны, сохранить возможность диалога с властью. Для Гайдара это был очень тяжелый выбор: он понимал значение Ельцина для демократии в России. Леонид Гозман вспоминает долгие разговоры с Гайдаром на эту тему и ночное заседание руководства партии в кабинете Егора в Газетном переулке. Решение далось не сразу. Несколько раз Гайдар даже просил коллег выйти из кабинета, потому что разговаривал с кем-то из «верхних» людей – он все-таки держал дистанцию и не хотел раскрывать содержание бесед с руководителями государства или просто привык говорить на деликатные темы без свидетелей. Говорил и с Сергеем Юшенковым, и с генералом Эдуардом Воробьевым – с людьми военными, и с самым доверенным лицом из «гражданских» – Борисом Золотухиным. Не выступить против войны означало потерять лицо, что гораздо хуже потери процентных пунктов рейтингов. «Я принял решение, – сообщил он товарищам по партии, – мы выступаем против».

11 декабря партия организовала антивоенный митинг на Пушкинской площади, народу пришло не очень много. Но это было только начало. Вскоре антивоенные митинги пройдут по всей стране. Сохранились фото. «Борис, ты нас предал» – скромный, от руки нарисованный транспарант. И рядом – окруженный людьми Гайдар.

Егору быстро обрезали правительственную связь. И остановили любые возможности финансирования партии, в том числе со стороны активно входившего в политику предпринимателя, главы концерна ОЛБИ Олега Бойко.

И в те, еще относительно демократические, времена силовики решали многое. Если не все.

Это был важнейший, ключевой момент в истории второй республики. И в истории Гайдара, конечно.