Егор Гайдар

«Можно спорить о том, каков был объем нелегального бизнеса в Чечне. Но то, что он был, в этом нет никакого сомнения, – говорит Эмиль Паин. – И, кстати говоря, это общее правило любой непризнанной территории. Практически все они так или иначе развивают подпольный теневой бизнес. Это и шалинская фабрика по производству фальшивых денег, это и фальшивые авизо, это и продажа автомобилей. Всякий автомобиль, переехавший эту непризнанную границу из России, всякий украденный автомобиль становился тут же недоступным для поиска, это была удобная форма сбыта, продажи, перепродажи не только для местного криминалитета, но и для российского». Не раз бандиты, захватившие заложников, скрывались на территории Чечни.

В Чечне начиная с 1993 года шла открытая гражданская война. Русское население стремительно сокращалось в разы – люди бежали из родных мест, порой под дулами автоматов.

Там был Надтеречный район, не подчинявшийся Дудаеву, там были свои лидеры оппозиции – Автурханов и Лабазанов, там шли постоянная стрельба и порой жуткая резня. В этой ситуации, не понимая, что дальше делать с такой Чечней, в Москве приняли решение «помогать оппозиции».

…Горькая правда состоит в том, что решение о «спецоперации» – штурме Грозного силами оппозиции с участием российских вертолетчиков и российских танкистов – готовилось с согласия и по поручению российских демократов, вчерашних депутатов – главы Федеральной службы контрразведки (ФСК) Сергея Степашина, главы администрации Сергея Филатова, и других, в большинстве своем еще недавно гражданских, мирных людей. Они не оценили риски. Операция была подготовлена из рук вон плохо. Танкистов, нанятых «по контракту», не имевших ни жетонов, ни документов, чеченцы захватили в плен и продемонстрировали всему миру. Этот позор трудно было пережить. Тем не менее и после этого ноябрьского провала ситуацию можно было обернуть вспять.

Гражданские лица – советники-помощники от Георгия Сатарова до Юрия Батурина и Эмиля Паина – были отстранены от процесса принятия решения. Впоследствии открещивались от того, что стояли за войну, и министр внутренних дел Виктор Ерин, и министр обороны Павел Грачев.

В любом случае у такого рода фатальных шагов нет одного автора. Фамилии поднявших руки «за» известны – но автора нет.

«На этом совещании, – рассказывал впоследствии Павел Грачев, – когда я сказал “нет”, Виктор Степанович встал, хотя мы друзья были еще с тех времен, и сказал: “Борис Николаевич, нам такой министр обороны не нужен. У меня есть предложение освободить его от должности, назначить другого”. Тогда Ельцин сделал перерыв на этом совещании. Они удалились: он, Лобов (секретарь Совбеза. – А. К., Б. М.), Шумейко, Борис Николаевич и Рыбкин. Решать мой вопрос. Через десять минут Борис Николаевич выходит и говорит: “Павел Сергеевич, мы вас освобождать от должности не будем, но в десятидневный срок подготовиться к ведению боевых действий”. Тогда я сказал: “Борис Николаевич, уже зима на носу и т. д., какие могут быть боевые действия в тех условиях, когда не пройти, не проехать, туманы, авиация не летает, артиллерия не знает, куда бить и т. д.?” – “Когда вы предлагаете?” – “Весной, а до этого вести переговоры”. Я хотел оттянуть время: может, успеем договориться».

По-своему видел Грачев и ситуацию сентября – октября, когда антидудаевская оппозиция могла взять Грозный: «Это Сергей Вадимович (Степашин. – А. К., Б. М.) со своими спецслужбами действовал. Опять же Доку Завгаев (бывший председатель Верховного совета Чечено-Ингушской АССР. – А. К., Б. М.) его спровоцировал на все это. Потом, конечно, друг-то мой краснодарский Коля Егоров (короткое время министр по делам национальностей и затем вице-премьер. – А. К., Б. М.), когда стал вице-премьером. Вот эти ребята втихомолку решили организовать поход на Грозный. Нужно было пригласить делегацию во главе с Дудаевым к себе и начинать переговоры. Никто не захотел. Я один там только летал однажды и перед входом второй раз. Короче, все отказались от мирного решения. Унизительно им было. Все отказались».

Министр внутренних дел Виктор Ерин вспоминал о том Совете безопасности: «Хорошо помню заседание Совета безопасности, когда принималось решение. Причем у людей ведь иногда такое отношение, что это там злые силовики сидели и Бориса Николаевича уговаривали, что, значит, надо такие меры принимать. Абсолютно не так. Как раз силовики в этих ситуациях лучше, чем кто-либо, понимают, что они будут в подобных ситуациях первыми, кто начнет терять личный состав, кому потом со вдовами встречаться, смотреть им в глаза».