Его Высочество Пиц. Узы

– Я все прослушал… записываю рецепт нового соуса к дичи. Чудный вкус! Неожиданно гармоничное сочетание сладости, мятной свежести и едва уловимой кислой нотки… и еще что-то, не могу угадать… можжевеловые ягоды? Надо уточнить у мамы Лёли… – старший брат слыл знатным гурманом и собирал лучшие рецепты, для чего всегда имел при себе записную книжку. Пистолькорсы не жалели денег на отменных поваров. В некоторых кругах, творческие экспромты хуже ложатся на голодный желудок и трезвую голову. Высочайшую публику нелегко было привлечь в свой дом, поэтому каждый пункт программы, включая кухню, должен был быть идеален.

Владимир был страшно доволен, что после всего свалившегося на младшего брата несчастья, тот, наконец, начал улыбаться.

Объявили танцы. Опьяненная успехом, вниманием и букетом Пино Нуар с чудными нотками айвы, сухофруктов и кофе Ольга Валериановна совершенно потеряла голову и, забыв о всякой осторожности, на глазах у супруга передала Павлу записку: «Пригласите меня на вальс! Обещаю, Вы не забудете этого никогда!». Пицу стало неловко перед штаб-ротмистром. Как это должно было быть унизительно для супруга. Не хотел бы он оказаться на месте Пистолькорса. Такой позор на глазах у друзей и сослуживцев. Нужно было срочно найти выход из неловкой ситуации. Интрижка с женой подчиненного не входила в планы Павла. Великому Князю хотелось, чтобы шалость с мамой Лёлей все же оставалась игрою. Пусть на грани, пусть щекочущей нервы, но игрою.

Павел сделал неожиданный шаг.

– Это передали Вам, Эрик Августович, – он отдал записку Ольги ее супругу, будто так и было задумано, будто мама Лёля изначально и собиралась пригласить на танец собственного мужа.

Пистолькорс с самым невозмутимым видом пригласил супругу на вальс. Его вроде и не задевало кокетство жены. А вот маму Лёлю поступок Павла не оставил равнодушной. Сопротивление Великого Князя еще больше раззадорило ее. Ольга не собиралась сдаваться. Она только начала разыгрывать свою партию.

Все это приятно будоражило нервы Павла. Он снова начал ощущать себя живым. Его окоченевшие чувства потихоньку, скрипя, как старые, ржавые поршни в сердце ветхого суденышка, начинали шевелиться. Павел делился веселыми зарисовками общения с мамой Лёлей в письмах к Сергею, и тот радовался, что брат, наконец, ожил и даже начал кокетничать с дамами.

Приемы и обеды у мамы Лёли повторялись с завидной частотой. Однажды Ольга обратилась к Павлу, прося разрешения как-нибудь пригласить к ним Наследника. Цесаревич и Великий Князь Константин Константинович, получив от госпожи Пистолькорс записки, первым делом спросили Пица, как к этому отнестись. Тот просил их быть, обещая, что скучно не будет. Он был прав, было феерично. Шампузен накрыл всех девятым игристым валом. Мама Лёля напропалую флиртовала с Ники. Неожиданно в Павле взыграла ревность. Он начал жалеть, что согласился позвать к Пистолькорсам племянника, перед обаянием которого никто не в силах был устоять. С каждым годом он становился все более привлекательным мужчиной и, значит, более опасным конкурентом в делах сердечных. По крайней мере, пока не связан был узами брака или помолвкой.

К счастью для Павла, история мамы Лёли с Цесаревичем не нашла никакого развития. А у Сергея, которому Пиц живо описывал в письмах все приключения, был на сей счет свой, оригинальный взгляд. «Действительно, напрасно ты посоветовал Ники обедать у мамы Лёли, хотя, с другой стороны, это могло бы послужить отвлечением от Кшесинской. По крайней мере, от увлечения мамой Лёлей было бы меньше последствий… Прости, если задел твои чувства! Уверен, у нее лишь с тобой все было серьезно!», – не преминул легко уколоть Пица брат, у которого распушенный Павлом перед Пистолькоршей хвост вызывал недоумение.

XIII

Павел постепенно поправлялся от тоски и даже согласился поехать в конце июня к Сергею в Усово. К Ильинскому он все еще был не готов, но новый дом на другой стороне реки был следующим уровнем возвращения к жизни.

К сожалению, Пиц не мог остаться на именины Сергея пятого июля и отбыл в полк, оставив брата с супругой и дядей Мишей, который теперь часто бывал в имении племянника. В тот год день ангела Сергея прошел тихо. К обедне были только Сумароковы, а за ужином лишь свита и близкие друзья. Отвратная погода с духотой и грозой настроила именинника на меланхоличный лад. Он скучал по уехавшему брату.