Его Высочество Пиц. Узы

– Но ей быть! И ты должна подумать о себе! Давай я подыщу тебе европейского принца! Пусть Его Императорское Высочество потом кусает свои локти !

– Папá, умоляю! Мне не нужен никакой принц! Уж лучше монастырь! Мне никто не нужен, кроме Поля!

– Вот тебе мое последнее слово – ежели я в ближайшее время не увижу в тебе смирения, я вынужден буду поскорей выдать тебя замуж… Не заставляй меня делать это против твоей воли!

Слезы Тани, хоть и мучили отца, не смогли разжалобить настолько, чтобы он переменил решение. Тане пришлось подчиниться. Она плакала ночи напролет, но перед родными изображала покорность судьбе.

XV

В начале июня Юсуповы приехали в Архангельское. Не успели распаковаться, как Сергей с Павлом их тут же позвали на пикник в Усовском лесу. Погода выдалась прелестная. Сирень и ландыши почти отцвели, но поля переняли эстафету и наполнили воздух сладковатым запахом меда. Несчастная Татьяна пыталась поймать взгляд Поля, чтобы найти там хоть тень надежды. Но Его Императорское Высочество, как обычно, внимания на княжну не обращал и, к ее большому огорчению, выглядел вполне довольным, если не сказать, счастливым. Он был в ударе, декламировал «Брунгильду». Его бархатный голос и сочный язык поэмы Майкова заворожили всех слушателей, а Таня едва не разрыдалась от истории любви преданной валькирии. Слишком все это напоминало ей ее собственную несчастную долю. На пикнике девушка сдержалась, дав волю слезам только по возвращении домой.

Короткая летняя ночь промелькнула под Танины всхлипы и волшебные соловьиные трели в саду. На следующий день, измученную, не выспавшуюся княжну мучала сильная мигрень, которая не прекратилась и через сутки. На третий день после пикника у Тани начался небольшой жар. В имении был хороший доктор, и состояние девушки никакого особенного волнения не вызывало.

Ночью Татьяну то знобило, то бросало в жар. Комнату словно заволокло туманом. Заложило уши. Девушке чудилось, будто она с головой нырнула в грязный пруд. Вокруг глухо, мутно, в крошках мусора и мелких вонючих водорослях.

Вдруг в углу комнаты, в кресле больной привиделась фигура. Княжна пыталась рассмотреть, кто это, но все расплывалось перед глазами. Вдруг ее озарило:

– Мамá? Это ты, мамочка? Мне тебя так не хватает! Особенно теперь! Только не уходи, не бросай меня! Мне ужасно одиноко, – бормотала Таня. – Он меня не любит! Теперь я знаю наверное… Мне абсолютно невозможно отныне быть счастливой. Я не сумела сохранить нашу дружбу, это сокровище… и я умру, не осуществив мечту. Как страшно стареть одинокой. Но что поделать? Я не встретила человека, с которым хотела бы прожить всю жизнь, а ежели и встретила, то не сумела удержать возле себя. Будто на многолюдном балу я простояла у стены, наблюдая, как танцуют другие… Я не живу, я лишь смотрю, как это делают остальные… Я рада за Зайдэ, я не лгу. Ежели и завидую, то самую малость. Просто когда я вижу их с Феликсом, невольно задаюсь вопросом, отчего моя чаша любви пуста? Чем я заслужила свое одиночество? Любимый мой теперь с другой! Глупый, глупый Поль, будто кто-то сумеет любить его больше… Будто это возможно! Зачем ему принцесса Эллинов? Чем она лучше? Лишь тем, что равнородная? Будто опоили его, как витязя из поэмы, которую он читал нам на пикнике… Несчастный, он не понимает, что отверг того, кто предназначен ему судьбой! Неужто он этого так и не понял? Не почувствовал, как я страдала вместе с ним, когда умерла его мать? Говорят, он поверхностный и бесцветный, как хамелеон, который принимает окрас того, к кому прилип… Слепцы! Никто, кроме меня, не знает, каков он на самом деле… Я вижу его душу. Для меня он – рыцарь в золотых доспехах! Мамá, он так красив! А его глаза… глаза ангела! В них бездна! Взглянешь и погибнешь! Да, я погибла… Я взошла бы за ним на костер! Только я не Брунгильда, не вложила бы меч в руки его убийцы… А он? Неужели он будет счастлив без меня? Нет! Не может быть… Не верю! Разве может судьба быть так несправедлива? Или потом, много лет спустя он пожалеет? Как Онегин… Боже, я не хочу быть Лариной! К чему запоздалые признания? Какая глупость! И все же я люблю его, люблю настолько, что желаю ему счастья! Пусть даже с другой, как бы ни было больно… А сердце кровоточит, ведь в нем идет война – добро и благородство сражаются с растоптанным себялюбием, которое нашептывает злые проклятья. Нет, надо быть выше… нельзя губить душу. Господи, дай мне сил забыть… Я хотела бы ничего не чувствовать! Какая пытка! Темный сон страданий! Невыносимо! Не хочу здесь… Мамá, забери меня! Пить…

У Тани пересохло во рту. Облизывая губы, княжна пыталась нащупать колокольчик, чтобы позвать прислугу, но ей тяжело было поднять руку. Силы окончательно покинули ее.

– Мой ландыш… душистый щеголь… не губи… Горит ночник, как тогда… – бред княжны становился все более бессвязным и тихим.

Вдруг она услышала звуки вальса, под которые она впервые увидела Поля. Комната кружилась, как тогда, когда Таня танцевала с любимым.