Эдера 2

— Мне известно, что ты отправил синьора Давила на Сицилию... Не знаю, с какой это стати тебе вдруг понадобилось реконструировать наше имение под Палермо — ведь там со времен дуче, с тридцатых годов никто не жил, и оно стоит в заброшенном виде... И ты никогда особо не вспоминал о нем... Могло бы постоять еще столько же — ничего страшного бы не случилось...

— Рано или поздно приходится начинать, — вяло ответил Отторино, внезапно потеряв всякий интерес к этому разговору.

Но ведь признайся, — Андреа ты отправил на Сицилию не для того, чтобы тот привел это имение в порядок, — возразил Клаудио, — а если быть более точным и принять твою точку зрения — не только для того...

— Ну, допустим...

— Не «допустим», а так оно и есть,— сказал старый граф.— Ты просто хотел отправить его подальше... Ну, хорошо, хорошо, я бы поверил тебе, я бы еще поверил в то, что ты действительно решил заняться тем домом... Но ты ведь явно замышляешь против него что-то такое,— Клаудио щелкнул в воздухе пальцами,— ну, что-то такое, недоброе, что ли...

Отторино насторожился.

— С чего это ты взял?

— Все очень просто. На «Ливидонии» вот уже второй день не видно Джузеппе Росси — этого проходимца, которого ты по совершенно непонятным причинам приблизит к себе, сделав своим личным секретарем.

— Росси отправился на Сицилию для того, чтобы забрать сюда, в Ливорно Андреа Давила, — спокойно возразит дель Веспиньяни.

— Допустим, допустим,— Клаудио согласно покачал головой, — но почему же тогда Андреа не мог отправиться из Палермо обычным рейсовым самолетом? Почему, откуда у тебя такая забота? И почему, наконец, Росси не привез синьора Давила в Ливорно еще вчера? Но и это еще не все, — продолжил Клаудио,— сегодня утром я смотрел телевизор... Обыкновенная сводка новостей, в том числе и криминальных — ты ведь знаешь, что я всегда смотрю новости, чтобы быть в курсе событий.

При слове «криминальных» Отторино с испугом посмотрел на отца.

— Новостей? — переспросил он таким тоном, будто бы не понял, что сказал ему Клаудио.

Тот кивнул.

— Да, новостей.

— И что же с того?

— А вот что: вчера вечером карабинеры арестовали в Палермо какого-то мафиози. Кстати — я видел репортаж с места ареста — этот самый мафиози удивительно похож на синьора Давила. Просто поразительное сходство — одно лицо, представляешь?!

— Ну и что с того — Сицилия есть Сицилия, Палермо есть Палермо, и там этих самых мафиози арестовывают едва ли не каждый день, — сказал в ответ Отторино, стараясь придать своим интонациям как можно больше безразличия, но в то же самое время, внутренне робея. — И это там обыденное явление, так сказать — в порядке вещей. Сицилийцы свыклись с этим, как свыкается человек с каким-нибудь маленьким неудобством: туфли ли ему жмут, или погода испортилась... Я не понимаю, что тут удивительного? И какая тут связь с синьором Андреа Давила, отец? Мало ли кто может быть на кого похож — ведь и Эдера удивительно похожа на покойную Сильвию, но это не дает никому право утверждать, что... — он поджал губы. — Какая в этом связь?

— Очевидная. Я один или два раза за свою жизнь видел твоего архитектора, мужа Эдеры, — Клаудио сделал сильное смысловое ударение на этих словах, — но хорошо запомнил его... И мне было достаточно одного только беглого взгляда, чтобы убедиться, что этот арестованный — ни кто иной, как синьор Давила... И что никаких совпадений тут быть не может...

После этих слов старого графа Отторино едва не сделалось дурно.

— Как?

— Я думаю, когда вернется Джузеппе Росси, ты все узнаешь сам, — ответил ему Клаудио, — и, конечно же, поможешь восстановить справедливость, поможешь ликвидировать это недоразумение...

— О чем это ты?

Клаудио поджал губы.

— Не знаю, вполне возможно, что я ошибаюсь, но мне почему-то показалось, что ты теперь совершаешь поступки, которые могут запятнать нашу фамилию...

Неожиданно Отторино, исподлобья посмотрев на отца, горячо зашептал:

— Да, да, все правильно, все верно... Да, отец, я все, все прекрасно понимаю... Да, ты прав: я, наверное, действительно делаю очень, очень много ошибок, я делаю ошибку за ошибкой... Но я люблю, я действительно люблю эту женщину, я не могу без нее жить, я не мыслю без нее своей дальнейшей жизни, своего существования, я не представляю, как я буду жить дальше! — Отторино говорил путано, бессвязно, быстро, словно боясь, что забудет то, что хочет сказать: — и какая разница, кого я вижу в ней — Сильвию или ее саму, Эдеру... Какая разница, кого я в ней люблю?! Главное — что я люблю ee!

— А Андреа? Почему ты должен доставлять ему неприятности, почему он должен из-за тебя страдать?

Почему он должен теперь сидеть в тюрьме — только из-за того, что ты любишь его жену?