Эдера 2

— Не думаю, чтобы Росси задержался в Тоскане. Он говорил, что у него какие-то женщины то ли в Генуе, то ли в Пьяченце, а вполне вероятно — что и там, и там... Может быть, он все это выдумал, не знаю... Во всяком случае, могу сказать только одно: сюда, в Ливорно, и тем более на «Ливидонию» он никогда уже не вернется, — он перевел взгляд на Андреа. — Мне кажется, что вы печальны... Ничего, скоро, — Отторино посмотрел на часы,— меньше, чем через час вы будете дома, в Ливорно.

— А я верил, что все закончится благополучно, — произнес Андреа, — я знал, что меня отпустят. А Эдера... Она мне снилась... И я был счастлив во сне. Я только и мечтал, чтобы вернуться к ней, к Лало, к Эдерине...

Граф немного помрачнел, казалось, — даже изменился в лице — он представил, что ему теперь придется стать свидетелем семейного счастья Андреа, и это было для дель Веспиньяни очень неприятно.

— Не знаю,— произнес он. — Но я — нет. Мне никогда не снятся счастливые сны, я очень редко мечтаю,— потому что мечты часто бывают несбыточны — так для чего же самого себя расстраивать, для чего желать того, что не сможет сбыться?.. Я не знаю, как это делается другими людьми — и я от всей души завидую вам, Андреа. В последнее время для меня предметы приобретают конкретное, утилитарное значение — их цвет, форма, размер, качество и, следовательно — продажная цена. Я знаю цену любому из окружающих меня предметов или людей, и знаю, кто и сколько стоит...— задумчиво сказал Отторино и тут же поправился: — Точнее, почти всему... Я даже знаю, какой предмет можно обменять на какой с выгодой для себя, а какой — нет...

— А люди?.. — не удержался от совершенно объяснимого вопроса Андреа, пораженный необычным цинизмом собеседника.

«Когда человек начинает бравировать своим цинизмом,— подумал Андреа, — значит, у него что-то не то... Значит, он в жизни — глубоко несчастлив, но только пытается это скрыть, и от окружающих и, в первую, наверное, очередь — от самого себя».

Презрительно улыбнувшись, дель Веспиньяни с брезгливостью изрек:

О, с этими сволочами еще проще... Почти все люди продажны — в большей или в меньшей степени... Конечно, есть приятные исключения. Но подавляющее большинство людей можно продать, потом — купить, чтобы еще раз перепродать — если они того заслужат. Люди сами стремятся быть проданными, только они этого не осознают. Нет, конечно, некоторые осознают, но лишь — некоторые... Будь у меня побольше денег, я купил бы почти всех людей тут, в Италии, если бы потом знал, кому их можно будет продать с выгодой для себя... Но, боюсь, ни один нормальный человек никогда не пошел бы на такую убыточную для себя сделку...

Андреа хотел было еще что-то возразить, хотел сказать, что ему приходилось сталкиваться с честными, чистыми натурами, и что таких людей — большинство, но, поняв, что спор с дель Веспиньяни о человеческой природе будет явно не к месту и не ко времени, перевел беседу в прежнее русло:

— Так вот, синьор, я никак не могу понять... Да, вы мне, наверное, и не верите, вы думаете, что я просто хочу оправдаться — но я действительно не помню, как я оказался в гостинице у той девицы...

— Но ведь я вас за это не обвиняю... Каждый мужчина иногда хочет оторваться от дома, хочет поразвлечься ...

Андреа, хотя и не был ни чем виноват, густо покраснел — будто бы он действительно по доброй воле направился к той девице.

— Но я...

— Вы просто перебрали лишнего, потому и не помните, — заключил граф. — Ничего, не волнуйтесь: я чисто мужской солидарности я не расскажу об атом Эдере... Я ведь понимаю, что люди не святые... У каждого могут быть свои недостатки, каждый может согрешить, оступиться... А потом — это ведь не мое дело!

— Но газета! — воскликнул Андреа,— та фотография а газете! Рано или поздно обо всем этом станет известно моей жене)

— Почему вы так думаете? Ведь фотоснимок был помешен в сицилийской прессе...

Андреа вздохнул.

— Нет ничего тайного, что не стало бы явным. Мир не бет добрых людей — рано или поздно кто-нибудь скажет Эдере, и тогда...

Андреа даже мысленно не хотел продолжать эту страшную тему.

Во всяком случае, на меня вы можете положиться целиком и полностью, — произнес граф, — я ни о чем не расскажу Эдере. В конце-то концов, где вы провели тот вечер — это ваше личное дело...

А самолет уже начал снижаться — внизу замелькали деревья, дома, какие-то ограждения, небольшая радио- локационная будка, окрашенная в ослепительно-алый цвет.

Вскоре небольшой толчок дал понять, что приземление на тосканскую землю состоялось.

— Ну, вот мы и дома, произнес Отторино довольно. —Приготовьтесь к встресе с семьей.

Почти всю дорогу от аэродрома до палаццо Андреа молчал, однако граф, то и дело бросая в его сторону косые взгляды, видел, что он мучится.

Когда «роллс-ройс» дель Веспиньяни уже подъезжал к дому Андреа спросил:

— Как вы думаете, а Эдера теперь ни о чем еще и знает?

— Вы о той фотографии?

Опусти» голову, Андреа сказал:

— Да...