Эдера 2

Несмотря на чисто деловые отношения, которые иногда связывали их (Шлегельяни несколько раз предоставлял своему университетскому товарищу интересующую того информацию из финансовой и биржевой сферы, и небесплатно, конечно; дружба дружбой, а он, Адриано, имеет право получать дивиденды с того бесценного капитала, компьютерного досье, которое собирал всю жизнь), несмотря на все это, Адриано всегда относился к дель Веспиньяни с открытой, нескрываемой симпатией. Он любил Отторино как друга, как надежного и главное — благородного и бескорыстного человека на которого всегда можно положиться.

Но он не мог не видеть, что в последнее время с ним творится явно что-то не то.

И не надо было быть провидцем, чтобы угадать: причина — в той самой синьоре, удивительно похожей на покойную Сильвию.

Не надо было обладать проницательностью Адриано, чтобы понять, что Отторино внушил себе, что это — и есть Сильвия, и что искупит свою вину перед покойной лишь тогда, когда будет вместе с Эдерой.

Не надо было прикладывать умение анализировать ситуации, коем всегда славился Шлегельяни, чтобы понять: ничем хорошим для Отторино это не закончится.

А в том, что Отторино будет упорно добиваться своего, Шлегельяни был абсолютно уверен: во-первых, он прекрасно знал на редкость упрямый характер своего товарища, а во-вторых — ведь полторы недели назад он ездил в Рим, в его дом на Авентинском холме неспроста, ему надо было узнать максимум информации об Андреа Давила, этом «скромном архитекторе», муже Эдеры...

Адриано, одетый в отличный серый костюм консервативного покроя, похожий, скорей, на профессора столичного университета перед вручением международной премии за научные достижения, чем на бывшего шефа спецслужб, «самого страшного и осведомленного человека современной Италии», как несколько лет назад охарактеризовала его одна туринская газета, сидя с Отторино в небольшом ресторанчике, рассказывал о последних римских новостях.

Отторино, терпеливо выслушав его, произнес:

— Прости, но я приехал к тебе вовсе не для того, чтобы выслушивать политические сплетни...

Адриано тонко улыбнулся.

— Я понимаю...

— А для чего же тогда ты рассказываешь мне все это, если понимаешь?

— Можешь считать, что таким образом я испытываю твое терпение. — Но для чего?

— Я ведь понимаю, что в Рим ты приехал не просто так... — Шлегельяни вздохнул. — Ты никогда не приезжаешь просто так — посидеть, походить по городу, пообщаться за стаканом кианти.

— Но ведь ты не любишь Рима.

— Ты также не любишь больших городов, — в тон ему ответствовал Адриано, — но это не значит, что иногда у тебя не бывает желания сюда приехать.

— Просто так?

Мягко улыбнувшись, Шлегельяни ответствовал:

— Дело в том, что просто так ты ко мне никогда не приезжаешь...

— И ты хочешь сказать, что догадываешься о цели моего визита?

Уверенно кивнув, Адриано произнес:

— Разумеется.

— Ну, и...

Откинувшись на спинку стула, бывший шеф спецслужб произнес:

— А я думал, что ты первым начнешь разговор...

Делать было нечего — и Отторино подробно изложил ему то, что произошло с Андреа, не упустив при этом из виду ни своей роли, ни своих планов, ни того, что теперь он, Отторино, будет стоять на своем до конца — чего бы ему это не стоило, пусть даже синьор Андреа Давила сгниет в палермской тюрьме под чужим именем.

Лицо Шлегельяни помрачнело.

— Нехорошо ты поступаешь, Отторино, — произнес он после довольно-таки продолжительной паузы.

Тот поморщился — будто бы в его стакане было не вино, а терпкий лимонный сок.

— Ты не первый, кто говорит мне об этом.

— Наверное, с тобой говорил на эту тему и синьор Клаудио,— заметил Шлегельяни.

— Как ты догадался.

В ответ Адриано только передернул плечами — мол, такой уж я человек, чтобы все обо всех знать, и обо всем иметь свое представление.

— Действительно, говорил... Но...

Шлегельяни перебил его:

— Ты хочешь узнать, что можно будет сделать?

Отторино кивнул.

— Ну да.

— Ситуация не из приятных...

— Для Андреа?

— Для тебя, прежде всего — для тебя, — покачал головой Адриано.

— Чем же она для меня неприятна?

— А тем, мой друг, что рано или поздно синьор Давила выйдет из тюрьмы, и все узнает... Имею в виду — твою роль в этом деле. Или догадается — если уже не догадался. Ведь тут все шито белыми нитками...— он замолчал, а потом неожиданно произнес: — вот что, я ведь пока не владею никакой информацией относительно этого дела. Мне надо будет связаться по своим каналам, и выяснить, что же там, в Палермо, происходит.

— А мне что делать?

— Придется обождать.

— Как долго? — тут же спросил Отторино, в планы которого не входило задерживаться в Риме еще на несколько дней.

— Не очень... Несколько часов. Вот что мы сделаем: отправляйся ко мне домой, и жди, а я приеду часа через полтора... Тогда и поговорим более предметно.

Эдера была просто в отчаянии — последний раз такое смятение чувств охватило ее, когда болел ее ненаглядный маленький Лало...

Андреа!

Что с ним?

Почему он до сих пор не прилетел?

Что с ним произошло?