Эберрон: Дело О...

– Зачем ты пришла? – глубокий, сильный голос прозвучал сурово и величественно. – Что тебе нужно в нашем лесу?

– Я хочу знать, почему вы ненавидите полукровок, – голос Кианны не дрогнул. – Вы не даете нам жить в городе, убиваете и травите. За что?

– Я вижу тень Извратителя на ней, – произнес старший из бессмертных, обращаясь к эльфам и напрочь игнорируя Кианну. – Она отмечена им. Он хочет ее душу.

– Вы – орудия зла, – заявил один из эльфов помоложе, отвечая на вопрос полуэльфки. – Вы противны природе, ваши души с рождения принадлежат тьме, вы…

Старейшина коротким взмахом руки оборвал тираду, все еще глядя Кианне прямо в глаза.

– Мы всего лишь защищаем то, что нам дорого. Свой лес, своих детей, свое сокровище.

– Цветок Ненависти? – Кианна физически ощущала, как на нее накатываются волны мощной древней магии. Старейшина и бессмертные старались вовсю, но чары ожерелья были сильнее. – Это его вы защищаете? Он заставляет вас ненавидеть таких, как я, заставляет убивать, а мы ничего вам не сделали!

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – устало произнес старейшина, откидываясь на спинку трона и прекращая ментальную атаку. – Извратитель затмил твой разум и исказил правду.

– Так расскажите!

Эльф повернулся к бессмертному.

– Пусть знает, – прошелестел тот. – Это ничего не изменит.

Старейшина кивнул.

– Этот лес помнит первых из нас, – начал он. – Мы пришли сюда на заре времен, и всегда жили здесь. Отплывая с Аргонессена, мы взяли с собой лишь то, что было по-настоящему ценно. Этот Цветок – величайшее достояние моего народа, сосредоточие души любого эльфа, воплощение великой древней силы. Он сам выбрал для нас это место и вырастил этот лес, в сердце которого ты стоишь. Лучшие наши маги создали завесу, непроницаемую для всех, кроме тех, кто принадлежит нашему народу, и защитили Цветок от зла. Как любой цветок, он бессмертен: он рождается из собственного семени, растет, входит в силу и увядает, чтобы возродиться снова. Каждый его цикл равен двум сотням лет, и вместе с ним растем и увядаем мы, чтобы возродиться в следующем поколении. Природа бесконечно мудра и многолика, а мы – скромные и несовершенные подобия ее лучших творений, – старейшина помолчал немного. – Многие столетия мы жили в мире, а затем пришло Зло. Древнее, изначальное Зло. Мы зовем его Извратитель, ибо все, чего он касается, становится искаженным, неверным и испорченным. Он боялся Цветка, как только может непроглядная тьма бояться чистого, благословенного света. Боялся и ненавидел. И в то же время был бессилен причинить ему вред – он не может коснуться ничего столь чистого и прекрасного, как Цветок или душа невинного создания. Он искал средства уничтожить нас, соблазнял других, несчастных, обреченных, в чьи души проникла тьма, заставлял их быть своими руками, но тщетно: никто, кроме эльфа не может приблизиться к Цветку, и никакой эльф не причинит ему вреда, не сможет и не захочет, сама его природа воспротивится этому. Впрочем, точно так же и мы не могли навсегда положить конец существованию отвратительной твари – Извратитель не материален, он лишь дух, воплощенное Зло, враг всему живому, бессильный, но хитроумный и коварный. Это могло длиться вечно: он не оставлял бы попыток навредить Цветку, мы раз за разом останавливали бы его, весна сменялась бы зимой, чтобы возродиться, умерев, – старый эльф нахмурился, его мысли были далеко в прошлом, и они были невеселы. – Пять столетий назад в эти леса пришли люди. Человеческая раса была не первой, до них были гномы, халфлинги, многие другие, даже те, кого сейчас уже нет в мире. С кем-то мы были соседями, с кем-то друзьями, кто-то стал врагом. Другие расы предпочитали города, а мы были верны своему лесу, и нам нечего было делить. Люди были больше похожи на нас, как нам казалось тогда, и мы приняли их – они не причиняли вреда, а город с их прибытием стал расти. Это была их весна.

Остальные эльфы начали переглядываться и мрачнеть. Видимо, эта часть истории была для них особенно неприятна. Старейшина на мгновение прикрыл глаза, а когда снова открыл, его взгляд был жестким и полным гнева.