Дверь в преисподнюю

– Именно там. Жил в Ютландии королевич, именем Георг, хотя разные летописцы называют его иными именами, более привычными их наречиям. И вот обуяла сего королевича лютая гордыня, насланная бесами и злыми духами, и ввергла его в отчаяние и бурную безосновную подозрительность: довел он возлюбленную свою девушку до умопомрачения, а ближнего царедворца, мужа мудрого и доблестного, зарубил булатным мечом, приняв за диавола в крысьем обличье. Короля же, дядюшку своего, подозревал он в отравлении бывшего короля, Георгова батюшки, и также тщился умертвить. И завершились все эти безобразия тем, что переполнилась чаша терпения, и Георга изгнали из Ютландского королевства. Тогда он пустился странствовать вместе с приближенными своими, некими… – Пирум заглянул в книгу и по слогам прочитал: – Некими вельможами, имя коим Гильденкранц и Розенштерн. И когда после долгих трудных скитаний оказались они в наших краях, то королевич Георг приобрел за вполне умеренную плату обширную часть болот у белопущенского князя Феодора Шушка и, взяв в жены дщерь его Василису, обосновал на сих болотах королевство, кое нарек Новою Ютландией. И надобно тебе сказать, что здесь отпустили его бесы и злые духи, и правил он долго и справедливо, а хозяйствовал весьма рачительно и даже пытался осушать болото, но не успел, а в потомках, увы, не нашел достойных продолжателей своих славных дел. Да вот можешь сам взглянуть.

Пирум подвел Надю к запыленному окну, сиротливо тускневшему меж двух высоченных полок, ломящихся под весом старинных пергаментов, и указал вдаль, где под косыми лучами предзакатного солнца блестели какие-то длинные нити.

– Это и есть болотоосушительные канавки, – пояснил Пирум. – Они тянутся далеко, на много верст. A между ними такие стрелки суши, у нас их прозвали грядками. Но поелику труды короля Георга остались незавершенными, то все так и стоит уже три века. Одна польза, что на этих грядках много грибов водится, и отнюдь не токмо мухоморов.

«Значит, Александр – еще и прямой потомок князей Шушков, – отметила Надя. – Будем это иметь в виду на крайний случай, если ничего не получится с Марфой».

– A кстати, господин Пирум, – продолжала Надя, когда они вернулись за стол, – меня вот еще интересует насчет княжны Марфы…

– Ничего не знаю, – неожиданно помрачнев, буркнул летописец.

– Да? A Его Величество сказывал, что вы как раз много чего могли бы поведать, – как ни в чем не бывало проговорила Надя. – И еще он настоятельно просил передать, чтобы вы были со мной предельно откровенны, о чем бы я не спросил. Если это, конечно, не касается государственных тайн.

– Зачем тебе об этом знать? – в беспристрастном голосе Пирума прорвались страдальческие нотки. – Ничего хорошего от этого не будет, поверь мне!

– Да нет, сам я ничего предпринимать не собираюсь, – успокоила Надя летописца. Это была если и не правда, то не совсем ложь. – Но, может быть, удастся придумать способ, как ее спасти?.. – Надежда с надеждой поглядела на Пирума.

– Ну ладно, – решился древлехранитель. – Но только поклянись, что не воспользуешься тем, что я тебе поведаю, во вред кому бы то ни было, и прежде всего – самой Марфе.

– Клянусь! – Чаликова торжественно стукнула себя в грудь.

– И что же влечет твою любознательность, мой юный друг? -успокоившись, перешел Пирум в свой обычный велеречивый тон.

– Ну, о том, что злой колдун превратил княжну Марфу в лягушку, я уже наслышан, – подумав, ответила Надя. – И что вернуться в свой облик она может, только если ее поцелует некий Иван-царевич. Вот, собственно, и все. – В ожидании захватывающей романтической истории Чаликова уставилась на своего ученого собеседника.

– A ведомо ли тебе, о любознательный юноша, что немало находилось желавших расколдовать княжну? – после недолгого молчания заговорил Пирум. – Особо много таковых было в годы моей молодости. Вместо того чтобы предаваться полезным занятиям, сии празднолюбцы ходили по болотам и лобызали всех лягушек подряд, пока им это не наскучивало и они не возвращались к более насущным делам.

– И одним из этих празднолюбцев были вы? – смекнула Надя.

– Ты зело догадлив, мой юный следопыт, – ответил Пирум, и Чаликова даже не поняла – всерьез или с долей иронии.

– Но все-таки скажите – правда вся эта история про Марфу, или выдумки? – с трудом скрывая волнение, спросила Чаликова. – Хотя, конечно, кто это теперь может знать, когда столько веков минуло…

– Чистая правда, – уверил Пирум. – И я, может быть – один из немногих, кто сие знает достоверно.

– Каким образом? – удивилась Надя.

Летописец тяжко вздохнул:

– Это случилось почти полстолетия тому назад. Таким же днем, как нынче, я бродил по окрестным болотам и ловил лягушек. Много их было – аж уста распухли каждую целовать. И вот уже на самом закате я решил оставить это и вернуться домой, как вижу – сидит на кочке лягушка, самая обычная по виду, и смотрит прямо на меня. A глаза печальные-печальные. Ну, я ее и поцеловал. – Пирум горестно замолк.

– Ну, ну и что же дальше было? – не удержалась Надя.