Две зари

– Но ты ведь знаешь, что Торлейв… – в мыслях Эльги мелькнуло воспоминание, как эти двое сидели на опушке, погруженные в беседу, – хочет в жены тебя взять?

Почему-то ей было трудно произнести эти слова. Еще двадцать лет назад, когда до нее доходила весть, что кто-то из ее братьев хочет жениться, она могла одобрять это или негодовать. Сейчас, на сороковом году жизни, мысль о предполагаемой женитьбе любимого племянника волновала ее гораздо сильнее. Теперь она куда лучше знала цену подобных решений. Перед нею стояла суденица Торлейва – та, что определит счастье или горе всей его жизни. Святослав не слишком удачно миновал этот камень у распутья. Эльга очень хотела бы помочь Торлейву – но она не суденица, откуда ей знать, как все будет?

– Знаю… – почти прошептала Малуша, не поднимая на княгиню глаз.

Теперь ей вдруг стало ясно – и это тоже дерзость. В душе она считала себя ровней Эльгиному братаничу – а то и знатнее. Но ведь в глазах госпожи она всего лишь рабыня! И пусть они родня через Предславу и деда, Олега, – Эльга сама сделала ее рабыней, а значит, именно такой и хотела видеть. Пытаясь войти в знатную семью законной женой, она восстает против воли своей госпожи.

– И ты согласна? Ты хочешь за него выйти?

– Да, – чуть смелее ответила Малуша, при мысли о Торлейве чувствуя прилив бодрости. – Если ты позволишь…

– Но почему?

– Почему? – Малуша взглянула на нее и чуть шире раскрыла глаза. – Он… красивый, – сказала она первое, что пришло в голову. – И добрый. Приветливый всегда такой…

Тут же поняла, что угадала: взгляд Эльги смягчился, в нем мелькнуло понимание. Стало чуть легче: уж очень страшно было стоять перед госпожой и пытаться объяснить, почему не хочешь ей служить. Казалось, пытаешься залезть на крышу гридницы или еще чего-то очень высокого: да куда тебе! Торлейв сам дал понять, что видит в ней девушку, и тем навел Малушу на мысли о замужестве; но для всех прочих она была всего лишь рабыня. Ходячая подставка для ключей.

– Я… пока не дала ответа, – Эльга подавила вздох. – Это дело не простое. Пока не говори никому. Я скажу тебе, когда решу. Ступай.

Малуша поклонилась и пошла прочь. В душе разочарование мешалось с облегчением. Внутри все дрожало, и мерещилось, будто она чуть не сорвалась в пропасть, но как-то удержалась на краю.

«Неужели княгиня откажет?» – мучила Малуша себя, слоняясь по сонному двору и отыскивая, чем бы занять хотя бы руки, если не голову. И вновь все пойдет прежним чередом, опять она будет поднимать служанок на работу, проверять припасы, чистить серебро… Все глупые мечты развеются, как… как это бывает с глупыми мечтами!

И Святослав по-прежнему будет ходить мимо нее, как мимо пустого места!

* * *

Когда Мистина узнал, зачем Эльга его позвала, то вместо ответа закрыл глаза и помотал головой, будто пытался вытряхнуть услышанное из ушей или надеялся проснуться. Потом все же обрел голос.

– Да йотуна мать!

– Я помню! – воскликнула Эльга, будто признавая поражение. – Ты предупреждал! Ты говорил, что ее надо продать сарацинам!

– Вот скажи – я был прав! – не удержался Мистина.

– Нет! – Эльга закрыла лицо руками. – Я не должна была ее продавать. Она мне родня!

– Но ведь это было неизбежно! Не сейчас, так через год, не один, так другой! Но почему, йотунов крот, это должен был оказаться именно Торлейв! – Мистина в досаде грохнул кулаком по стене, так что содрогнулась полка и зазвенела серебряная посуда.

Теперь ему без объяснений стало ясно, какой помощи в ответ хотел от него Торлейв, когда он посылал парня в Олеговы дома соблазнять варягов сарацинскими сокровищами Крита. Торлейв уже тогда держал в уме эту женитьбу и понимал, что Эльга непременно посоветуется со своим воеводой. А тот сам вспомнит свое обещание помочь. Стиснув зубы, Мистина зашипел от ярости. Он дал слово! Пусть он не клялся на мече – такому, как он, это и не нужно: его слово, даже намек, угаданный взгляд стоит самых увесистых клятв, потому что он не возьмет их назад!

– Ладно, отца у него нет, – с негодованием продолжал Мистина, чувствуя, что почти загнан в ловушку. – Но почему его мать не запретила ему это клятое сватовство! У нее-то есть голова на плечах!

– Может быть, потому, что когда Хельги собрался жениться на разведенной жене своего брата, никто не стал ему этого запрещать, – напомнила Эльга. – Напротив, иные его уговаривали и награды сулили…

– Он и получил тогда хорошую награду, – проворчал Мистина, который сам и склонил Хельги на этот брак. – Но Торлейв-то чего от нее хочет? «Милую ждал я, таясь в тростниках; дороже была мне, чем тело с душой»?[34] Теперь от страсти разум мутится?

– А то ты не помнишь, как это бывает у парня в двадцать лет! – запальчиво выкрикнула Эльга; она сама досадовала на выбор своего любимца, но невольно пыталась его защитить.

– Я в двадцать лет, – Мистина легко понял намек, – хотел не рабыню! Жма, может, мне поговорить с ним? Парень же с трех лет без отца рос.

– Асмунд за ним присматривал, с Вальгой заодно.

– Что Асмунд понимает в любви?

– Он женат в третий раз!

– Вот потому и в третий…