Две зари

Торлейв замолчал, но это молчание было весьма красноречиво. Мистина ждал, чувствуя, как сильно бьется сердце. Это было дело как раз из тех, которые он хорошо понимал. Торлейв пришел к нему сам. Давая понять, что на его стороне. Сделал шаг навстречу. Молодой парень из числа кровной родни Вещего, с детских лет потеряв отца и оставшись старшим мужчиной в доме, он имел большие возможности, но из-за этого и подвергался опасности. Даже для греков завладеть его душой было бы вовсе не бесполезно – они имеют опыт выращивания своих притязателей на чужие престолы. Но Торлейву, что в его возрасте редкость, хватило ума понять: в одиночку он пропадет. Ему предстояло выбрать себе истинного друга – Романа, Святослава или кого-то другого. Со всей киевской русской верхушкой, не исключая и Мистину, он состоял в родстве или свойстве, но ради собственной безопасности должен был заручиться чьей-то особой дружбой. А Святослав, грубо оскорбив Улеба, своего брата, оттолкнул от себя и других.

– Беда в том… – начал Мистина, – что я тоже не знаю ничего сверх того… Но не могу поручиться за будущее. Я тоже слышал от варягов, что они жаждут пойти на Корсунь. И если их добыча с угличей не оправдает ожиданий… Они могут или вынудить Святослава пойти туда, или отправиться туда без его согласия. Не станет же он с ними драться ради херсонитов!

– Я верно понял, что ты… и княгиня вовсе не хотите, чтобы князь пошел на Корсунь?

– Ты сам можешь понять, как мало нам нужен еще один раздор и разрыв договора. Я-то помню, чего нам стоило заключение этого договора – я ради него всю Вифинию прошел и чуть на пику катафракта не сел в Ираклии, как тур на копье. Десять тысяч человек мы положили в том клятом царстве Греческом ради этого договора! Тысяча живьем сгорела на Босфоре, самого Ингвара едва живым вынесли! И теперь все это псу под хвост пустить?

– Мой отец и его люди… погибли на Гургане, – Торлейв взглянул ему в глаза. – И я хочу, чтобы Святослав занял земли всех хазарских данников. Дошел до каганата. И открыл нам дорогу на Гурган – туда, где погиб мой отец. Всем нам, всей руси. Чтобы мы могли прийти туда всей силой – и там остаться, если захотим. А если он сейчас поссорится с Романом из-за добычи в Корсуньской стране… мои дети никогда не увидят Гургана.

– Ты истинно этого хочешь?

Торлейв молча коснулся рукояти корляга на боку, потом приложил пальцы ко лбу и обоим глазам. Христианам не следует клясться крестом или именем Божьим, и он клялся своим мечом, как его отец и все знатные мужчины вокруг него.

Мистина помолчал. Эта клятва значила гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд. У них с молодым братаничем Эльги были общие желания и устремления. Общее понимание того пути, по которому стоит вести корабль державы Русской. И в придачу Торлейв обладал умом и сердцем, которые делали это единение особенно ценным. Мистина проклял бы сам себя, если бы упустил такого союзника.

– Тогда вот что… – заговорил Мистина. – Сделай для меня безделицу некую. Прокатись сейчас к Олеговым домам… Ты знаешь, что поморянина одного зарезали в овраге третьего дня?

– Да. Мне мать рассказала. Нашли головника?

– Да. Но варяги еще об этом не знают. Я обещал прислать рассказать им, когда кого-то найду, но пока еще не посылал. Так вот – я хочу, чтобы ты поехал к ним, нашел Далемира, из поморян, и рассказал: взяли гончара по имени Зазим, он посажен в поруб, и князь разберет дело, когда с греками развяжется и у него досуг появится. Повидайся с этими, кто с вами на лов ездил – Камен и Видобож, да? Они тебя позовут выпить, все такое, как водится. И скажи: глуподыры вы, все на Корсунь хотите, а чего там взять, в этой Корсуни? То ли дело остров Крит – его эмиры полтораста лет все царство Греческое грабят, в полон десятками тысяч продают, вот где богатство-то! Золота по уши! Роман просит воинов в помощь, обещает добычу справедливую. Скажи, сам думаю у матери скотов попросить, дружину снарядить да на Крит с Никифором Фокой податься. Вот там будет и золото коробами, и порты шелковые возами, и девки табунами, вернусь богатым, как Фафнир…

– А-а-а… они ж не знают, да? – сообразил Торлейв. – Что Роман воев просит?

– Откуда? Греки же с ними бесед не ведут.

Торлейв помолчал, оценивая возможные последствия такой дружеской беседы. Потом хмыкнул.

– Ты этим услугу окажешь сразу всем, – добавил Мистина. – И нам с княгиней, и послам, и Роману. И даже Святославу, пусть ему лучше пока об этом не знать. Ты парень ловкий, справишься. Да?

– Я постараюсь. И если справлюсь… – Торлейв снова взглянул Мистине в глаза, и во взгляде его мелькнуло выражение ребенка, который хочет попросить о том, в чем ему, как он ожидает, откажут. – Если мне будет нужно… ты в моем деле мне подсобишь?

Мистина не удивился: его помощь могла пригодиться даже знатным людям в самых разных делах. То же посадничество – родом и умом Торлейв для него годился отлично, но был молод, и к тому же Эльге, чтобы добыть эти места для своих людей, приходилось спорить со Святославом.