Две зари

– «Винум син скаль манн вин вера»[31], – Мистина улыбнулся. – А я ценю своих друзей.

Торлейв благодарно улыбнулся и встал.

– Так я поеду. В Олеговы дома.

– Поезжай. И можешь потом тайком намекнуть грекам, что делаешь для их спокойствия все, что в твоих силах. Кто у них главный взабыль, не этот же Улль[32] косоглазый? Самый старый, который к твоей матери присватывается?

– Нет, – Торлейв качнул головой. – Главный у них Георгий.

– Скопец? – Мистина поднял брови.

– Ну да. Я сразу заподозрил, как увидел, что это он решает, чего из речей переводить, а что нет, если Диметрис ляпнет лишнее. А теперь я уверен: Георгий – человек Иосифа. Иосиф со своими скопцами управляет державой, пока Роман развлекается.

– И нам надо успеть сделать свои дела, пока Роман… не доразвлекался. Ну, поезжай.

Мистина встал и проводил гостя до двери. На прощание слегка коснулся рукой плеча, будто передавая каплю своей знаменитой удачи. И подумал, стоя на крыльце и глядя, как Торлейв садится на коня: соблазнить варягов сокровищами Крита – не такое уж сложное дело, можно было кого-то из своих оружников послать. Но похоже, сегодняшний день дал ему еще одного «младшего брата» – того, которого ему порой так не хватало.

* * *

Последствия этой беседы сказались уже скоро. Первую весть об этом, как Мистина и ожидал, на княжий двор на Щекавице принес Ингвар-младший.

– Наши вожди просили меня пойти к тебе от их имени, – сказал он Святославу, имея в виду вожаков наемных дружин, – и сказать, что они считают неправильным идти походом на угличей, когда можно отдать свои мечи Роману и взять долю очень хорошей добычи на Крите. Они предлагают тебе обратить свою доблесть туда.

– Они… предлагают мне? – Святослав едва поверил ушам. – Эти шишки заморские хотят за меня решать, где им воевать?

– Я сказал им, что это не очень хорошая затея. Но они ведь не из числа твоих подданных, они сражаются за долю добычи, и вполне понятно, что стремятся туда, где добыча больше и лучше.

– Нет, – отрезал Святослав. – Когда их нанимали, им ведь было сказано, куда их поведут?

– Да, я не скрыл этого от них.

– Ну так пусть идут куда сказано и не жужжат.

– Я предвидел, что ты дашь такой ответ. И они сказали, что если так, то они желают сами говорить с тобой, здесь у тебя или в Олеговых домах, как тебе будет угодно.

Святослав стиснул зубы и перевел дух, подавляя негодование.

– Хорошо. Я выслушаю их. Пусть выберут троих самых толковых и те приходят завтра сюда.

– Я передам им.

– Я думал, ты еще в Бьёрко договорился с ними раз и навсегда! – в досаде бросил Святослав.

– Я с ними договорился и напомнил им об этом, – спокойно ответил Ингвар; он был готов к тому, что на него обрушится неудовольствие обеих сторон. – Но они сказали, что там не знали о возможности взять добычу лучше. Пусть уж они сами тебе это скажут.

Эльге племянник тоже сообщил эту новость, и она объявила грекам, что-де слишком устала от переговоров и нуждается в отдыхе. На самом деле княгиня приободрилась, но решила дать время неожиданным союзникам сделать свой ход. Каждый из этих «морских конунгов» был не особенно знатен или могуч сам по себе, но их было более двух десятков, и вместе, объединенные общей целью, они представляли силу, с которой даже князьям стоило считаться.

До конца дня в Олеговых домах шел шум и спор, но назавтра к полудню на княжий двор явились трое: поморянин Видобож, свей Агнар и датчанин Торбен. Избранники вождей были одеты в лучшие цветные одежды, с лучшим своим оружием, с расчесанными бородами; на железной шейной гривне худощавого светловолосого Агнара позвякивали нанизанные на нее «молоточки Тора», тоже железные, и шесть-семь серебряных колец разного вида и размера; у Торбена простые проволочные колечки из серебра были нанизаны на браслет, как у него на родине принято носить свои сбережения. Сразу было видно, что явились уважаемые и достойные люди, а не шваль из гавани в рубашке из одних заплат.

Первым заговорил Торбен – мужчина лет пятидесяти, очень высокий, полный, с полуседыми темными волосами и темной бородой. Он производил впечатление человека солидного, возможно, и потому, что имел под началом два морских корабля (оставшихся у Ингвара в Ладоге) и около сотни человек в дружине. Он был из тех родовитых людей, у себя на родине известных, кого выгнало из Дании несогласие с ее новым единым властителем, Харальдом сыном Горма.

– Нам стало ведомо, – начал он, – что в это лето Один и норны посылают нам возможность взять добычу получше, чем мы рассчитывали. Роман, император Миклагарда, вновь отправил войско на Крит, а там целый остров засыпан золотом.

– Разве вы не знаете, что всего три года назад там погибло целое войско греков и несколько сотен храбрецов вроде вас? – ответил Сфенкел.