Две крепости

Изнутри в стене было высечено множество комнат, залов, проходов, так что со всех сторон глядели бесчисленные окна и темные двери. Здесь могли жить тысячи рабочих, слуг, рабов и воинов с огромными запасами оружия; в глубоких подземельях нижних уровней содержали и кормили волков. Вся равнина была перепахана и изрыта. Глубокие шахты уходили под землю, входы в них прикрывали низкие насыпи и каменные купола, так что в лунную ночь Кольцо Исенгарда напоминало кладбище беспокойных мертвецов – земля здесь ходила ходуном.

Подземные ходы множеством пролетов и винтовых лестниц уходили в глубокие подземелья – к сокровищнице Сарумана, его арсеналам, кладовым, кузницам и огромным печам. Бесконечно вертелись там железные колеса и гремели молоты. Ночью из вентиляционных отверстий вырывались столбы пара, подцвеченные снизу красным, голубым или ярко-зеленым отблеском.

Все обрамленные цепями дороги сходились к центру. Там стояла удивительная башня. Ее возвели строители древности, выровнявшие Кольцо Исенгарда, и все же она казалась не воздвигнутой искусством людей, но рожденной от плоти земли в пору древних мучений холмов. То была островерхая скала, черная, блестящая и твердая, а на ней остров – четыре могучих столба граненого камня сплетались воедино, но близ вершины разделялись на лепестки-рога с остриями, подобными наконечникам копий, и гранями, подобными лезвиям наточенных ножей. Между ними помещалась узкая площадка, вымощенная полированным камнем со странными изображениями, возносившая человека на пятьсот футов над равниной. Таков был Ортанк, цитадель Сарумана, и название это (случайно или нет) имело два значения: на языке эльфов оно означало Клык-гора, но на древнем языке людей Марки – Искушенный Разум.

В старину силен и дивен был Исенгард, и долго сохранял он свою красу. Здесь жили великие повелители, правители Западного Гондора, и мудрецы-звездочеты. Но Саруман мало-помалу приспособил его для своих переменчивых целей, улучшил – и в этом заблуждался, ибо все искусные и тонкие штучки, на которые он растратил свою былую мудрость и которые любовно полагал собственной выдумкой, пришли из Мордора. Его творение было ничем, крохотной копией, детской моделью или рабским подражанием огромной крепости, арсеналу, тюрьме, кузнице великой мощи – Барад-Дуру, Башне Тьмы, которая не терпела соперничества, смеялась над лестью, высокомерная в своей гордости и неизмеримой силе.

Такой слыла и крепость Сарумана, ибо на памяти людей Рохана никто не входил в ее ворота, за исключением разве что тех немногих, вроде Змеиного Языка, кто проникал туда тайно и никому не рассказывал о том, что видел.

Гэндальф подъехал к большому столбу, увенчанному Рукой, и миновал его; последовав его примеру, всадники с удивлением обнаружили, что Рука больше не кажется белой. Она как будто была вымазана засохшей кровью. Приглядевшись внимательнее, они увидели красные ногти. Не обращая на Руку внимания, Гэндальф въехал в туман, и всадники неохотно последовали за ним. Теперь вдоль дороги, словно после внезапного наводнения, потянулись бесчисленные лужи, заполняющие все углубления, а среди камней струились крошечные ручейки.

Наконец Гэндальф остановился и подозвал к себе остальных. Подъехав, они увидели, что туман впереди рассеивается и проглянуло бледное солнце. Полдень миновал. Они пришли к вратам Исенгарда.

Но створки ворот, сорванные и искореженные, лежали на земле. А повсюду вокруг были рассыпаны или навалены грудами камни, треснувшие или расколотые на бессчетные неровные куски. Большая арка сохранилась, но теперь открывалась в провал, лишенный кровли: туннель обнажился, в стенах-утесах по обе стороны от него зияли огромные бреши, башенки обратились в пыль. Если бы Великое Море гневно вздыбилось и бурей обрушилось на холмы, ему не удалось бы причинить большего разрушения.

Внутреннее кольцо заполняла дымящаяся вода – это был бурлящий котел, в котором плавали обломки балок и копья, ящики и разбитая утварь. Искривленные и покосившиеся колонны вздымали из воды свои расколотые стволы, все дороги были затоплены. Далеко впереди, наполовину затянутый клубящимися облаками пара, возвышался остров-скала. Башня Ортанка стояла мрачная и высокая, не тронутая бурей. У ее подножия плескались светлые воды.

Король и его спутники молча застыли в седлах, дивясь; они догадывались, что какая-то сила одолела Сарумана, но как – не могли понять. Затем всадники обратили взоры к арке и разрушенным воротам. Неподалеку они увидели большую груду обломков и внезапно разглядели, что на ней сидят две маленькие фигурки, одетые в серое и едва различимые среди камней. Рядом лежали бутылки, чашки, тарелки, словно эти двое только что знатно закусили и теперь отдыхают от трудов. Один, казалось, спал, другой, положив ногу на ногу и закинув руки за голову, привалился к обломкам скалы и пускал изо рта то длинные струйки, то колечки жидкого голубого дыма.