Две крепости

Несколько часов, оставшихся до темноты, они отдыхали, перемещаясь вместе с тенью вслед за солнцем, пока наконец тень западного края ложбинки не вытянулась и темнота не заполнила все их убежище. Тогда хоббиты перекусили и экономно напились. Голлум ничего не ел, но с радостью принял воду.

— Скоро будет много воды, — пообещал он, облизывая губы. — В землях, куда мы идем, к Великой Реке бежит ручьями хорошая вода, славная водица. Может, Смеагол тоже найдет там еду. Он очень голоден, да, голлум! — Он положил широкие плоские ладони на сморщенный живот, и в его глазах вспыхнул бледный зеленый свет.

Было уже темно, когда они, осторожно перебравшись через западный край углубления, пустились в путь и как призраки затерялись на неровной земле у края дороги. До полнолуния оставалось три ночи, но луна до полуночи не показывалась из-за гор, и было очень темно. Высоко на одном из Клыков горел одинокий красный огонь, но не было ни видно, ни слышно никаких иных признаков бессонной вахты в Моранноне.

Казалось, на протяжении многих миль Багряное Око неотступно следило, как путники спотыкаясь бегут по бесплодной каменистой земле. Они не осмеливались идти по дороге, но держались поблизости, справа от нее, по возможности следуя ее курсу. Наконец, когда ночь подходила к концу, а сами они выбились из сил, потому что сделали лишь один короткий привал, Око превратилось в маленькую огненную точку, а потом исчезло: путники обогнули темный северный отрог низких гор и двинулись на юг.

Тогда, чувствуя странное облегчение, они вновь решились отдохнуть, но недолго. Их медленное передвижение не устраивало Голлума. По его расчетам, Мораннон отделяло от перекрестка дорог у Осгилиата около тридцати лиг, и он надеялся покрыть это расстояние за четыре перехода. Поэтому вскоре хоббиты снова двинулись в путь и шли, пока по обширной серой пустыне не начал медленно разливаться рассвет. К этому времени они покрыли почти восемь лиг и были не в силах идти дальше, даже если бы не боялись.

Разгорающийся свет открыл им уже не столь голую и разоренную землю. Горы по-прежнему зловеще маячили слева, но гораздо ближе путники увидели Южную дорогу, которая отвернула от черных подножий холмов на запад. За ней на пологих склонах росли угрюмые деревья, подобные темным облакам, но вокруг, куда ни глянь, расстилались неровные пустоши, покрытые вереском, ракитником, кизилом и прочими кустарниками, названий которых хоббиты не знали. Кое-где стояли купы высоких сосен. Несмотря на усталость, хоббиты вновь немного приободрились: воздух был свежим, душистым и напоминал о далеких равнинах Нортфартинга. Приятно было получить отсрочку, пройтись по земле, которая лишь недавно подпала под власть Повелителя Тьмы и еще не успела прийти в полное запустение. Но путники не забывали ни об опасности, ни о Черных воротах – те, хоть и скрытые за сумрачными горами, по-прежнему были слишком близко. Хоббиты принялись за поиски убежища, где можно было бы дотемна скрываться от злых глаз.

День тянулся бесконечно. Фродо, Сэм и Голлум лежали в зарослях вереска и отсчитывали медленно ползущие часы, которые, казалось, почти не приносили перемен – путники по-прежнему находились близ Эфель-Дуата. Солнце было затянуто дымкой. Фродо то и дело засыпал и спал крепко и мирно, то ли поверив Голлуму, то ли чересчур усталый, чтобы тревожиться из-за него. Но Сэм обнаружил, что способен только дремать, даже когда Голлум крепко спал, всхлипывая и вздрагивая в своих тайных снах. Вероятно, больше чем осторожность Сэму мешал голод: он тосковал по хорошей домашней пище, чему-нибудь «с пылу, с жару».

Едва вечерние сумерки превратили землю в нечто безликое и серое, путники пошли дальше. Вскоре Голлум вывел их на Южную дорогу, и там они прибавили шагу, хотя риск увеличился. Они то и дело прислушивались, ожидая услышать на дороге впереди или позади топот копыт или шаги, но ночь прошла, а они не услышали ни всадника, ни пешехода.

Дорогу проложили в незапамятные времена и недавно привели в порядок ее участок протяженностью примерно в тридцать миль вниз от Мораннона, но южнее она терялась в дикой местности. На прямой надежной полосе дороги и ровных обочинах еще сохранились следы трудов людей Древности – порой она прорезала склоны холмов или перемахивала через ручьи по широким, выгнутым дугой пролетам крепкой каменной кладки, – но в конце концов всякие признаки строительства исчезли, и лишь кое-где торчала из кустов сломанная колонна или среди мха и травы проглядывал притаившийся там старый плоский камень мостовой. Склоны заросли вереском, папоротником и деревьями, растительность нависала над дорогой или наползала на ее поверхность. Сама же дорога окончательно превратилась в почти заброшенный деревенский проселок, но по-прежнему не петляла: она держалась своего курса и вела путников кратчайшим путем.