Две крепости

— Да, да, возможно. В этой стране нет безопасных мест, — угрюмо ответил Голлум. — Нет безопасных мест. Но хозяин должен рискнуть или уйти восвояси. Других путей нет. — Больше хоббиты ничего от него не добились. Назвать опасное место и прохода в горах Голлум не хотел или не мог. Оно звалось Кирит-Унгол, и это имя внушало ужас. Возможно, Арагорн вспомнил бы его и объяснил его смысл, а Гэндальф непременно предостерег бы хоббитов. Однако Арагорн был далеко, а Гэндальф, стоя среди развалин Исенгарда, боролся с Саруманом, теряя на предателя время. Но в тот миг, когда Гэндальф бросил Саруману последние слова и палантир ударился о ступени Ортанка, мысли чародея устремились к Фродо и Сэмвайсу. За множество лиг от них он, полный надежд и жалости, пытался постичь, что же с ними происходит.

Может быть, сам того не сознавая, Фродо, хоть и считал, что Гэндальф погиб, навсегда сгинул во тьме далекой Мории, почувствовал это, как случилось с ним на Амон-Хен. Он долго молча сидел на земле, опустив голову, и старался припомнить все, что говорил ему Гэндальф. Но не смог вспомнить ничего, что помогло бы ему сделать выбор. Поистине, Гэндальф оставил их чересчур скоро, слишком скоро, когда Земля Тьмы была еще очень далеко. Как в нее войти, он не говорил. Быть может, не мог сказать. Сам чародей некогда побывал в северной крепости Врага, Дол-Гулдуре. Но бывал ли он в Мордоре, в Барад-Дуре, у Горы Огня после того, как Повелитель Тьмы вновь обрел силу? Фродо думал, что не бывал. И теперь он, маленький «коротыш» из Шира, простой хоббит из тихой деревеньки, должен был отыскать дорогу там, где не могли или не смели пройти великие мудрецы и воины. Какая злая участь! Но он сам покорился ей в собственной гостиной далекой весной минувшего года, теперь такой далекой, что она казалась главой из истории о юности земли, когда еще цвели Серебряные и Золотые Деревья. Ему предстоял трудный выбор. Какой путь он изберет? И если обе дороги ведут к ужасу и смерти, что толку выбирать?

День шел своим чередом. В небольшом углублении, где в опасной близости от границ земли Ужаса укрывались путники, царила глубокая тишина – тишина осязаемая, словно толстой завесой отделившая их от остального мира. Наверху был купол бледного неба, исполосованного плывущими дымами, но он казался очень далеким и высоким, словно был виден сквозь огромную толщу воздуха, пропитанного печальными мыслями.

Даже орел, неподвижно паривший на фоне солнечного диска, не заметил бы сидевших в ложбинке хоббитов, придавленных бременем судьбы, молчаливых, неподвижных, закутанных в тонкие серые плащи. Он мог бы задержаться на мгновение, чтобы получше разглядеть Голлума – распростертую на земле крошечную фигурку. Возможно, он принял бы его за скелет умершего голодной смертью человеческого детеныша в изорванной одежде, с руками и ногами белыми и тонкими почти как кости: мяса не хватит даже на один клевок.

Голова Фродо клонилась к коленям, но Сэм откинулся назад, заложив руки за голову, и смотрел из-под капюшона в пустое небо. По крайней мере, оно долго оставалось пустым. Но вот Сэму показалось, что темный, похожий на птицу силуэт, кружа в небе, показался в поле его зрения, завис там и вновь улетел. За ним появились еще два, потом еще четыре. Они были очень маленькие, и их трудно было разглядеть, но Сэм откуда-то точно знал, что они огромны, с богатырским размахом крыльев, и летят на большой высоте. Он закрыл глаза и пригнулся, стремясь укрыться. Его охватил тот же предостерегающий страх, какой он пережил в присутствии Черных Всадников, – беспомощный ужас, нахлынувший с принесенным ветром криком, хотя на сей раз не столь всесокрушающий и непреодолимый: слишком далека была угроза. Но угроза была. Фродо тоже ее почуял. Ход его мыслей нарушился. Он пошевелился и вздрогнул, но не поднял головы. Голлум съежился рядом, как загнанный в угол паук. Крылатые существа покружили в небе и, стремительно снижаясь, улетели обратно в Мордор.

Сэм перевел дух. — Всадники снова здесь, в воздухе, — сказал он хриплым шепотом. — Я их разглядел. Как по-вашему, они нас заметили? Они были очень высоко. А если это все те же Черные Всадники, то днем они мало что видят, верно?

— Должно быть, так, — отозвался Фродо. — Но зато их кони хорошо видят. А уж крылатые твари, на которых они теперь разъезжают, вероятно, зорче всех. Как большие стервятники. Они что-то ищут – боюсь, Враг насторожился.

Чувство ужаса прошло, но тишина была нарушена. Прежде путники были отрезаны от мира, словно на невидимом острове, но теперь возвратились к реальности, одинокие и беззащитные. Опасность вернулась. Однако Фродо по-прежнему молчал: он еще не сделал выбор. Глаза хоббита были закрыты, словно он спал или глядел в себя, себе в душу и память. Наконец он пошевелился и встал, как будто готов был объявить о своем решении. Но он сказал: — Слушайте! Что это?