Двадцать девятое июня

Остаток пути Чарльз был уже не такой веселый. Но, когда мы выгрузились у какого-то большого здания и на старинном лифте с решетками добрались до пятого этажа, он снова стал любезным попутчиком. Довел меня по длинному коридору до двери квартиры, открыл ее ключом, отдал этот ключ мне и сделал понятный жест руками: располагайтесь, мол, вот ваше жилище.

Я осмотрелся. Гостиная, спальня, прихожая, санузел — все маленькое, но, как мне показалось, просто роскошное. В нише гостиной была и кухня: аккуратная металлическая раковина, такой же столик для разделки пищи, электрическая плита с духовкой и холодильник. Чарльз потянул дверку холодильника - и тут сказалось напряжение целого дня. Я почувствовал слезы на щеках, выхватил платок и заметил, как Чарльз деловито, будто ему надо было что-то посмотреть, выскочил в прихожую.

Холодильник был набит едой.

Прошло почти тридцать лет, но я все так же — нет, еще куда сильнее — люблю Англию. Первый же день в этой стране определил мои чувства к ней. Много раз я встречался потом с эмигрантами, которым Англия не нравилась. Они жаловались на погоду, на невкусную пищу, на сухость британцев. Даже на здешних девиц, не желающих знакомиться с посторонними. Но я никогда не разделял подобных мнений. Мой первый день настроил меня так благожелательно, что я замечал только все хорошее и реагировал совсем по-другому и на климат — очень, по-моему, приятный, фактически без зимы,-— и на еду, действительно, не отличающуюся особым вкусом, но свежую, с огромным количеством овощей и фруктов круглый год. А уж, британцы… Тут мне особенно досадно, что люди из России, да и другие приезжие, говорят о них, не понимая и не желая понять.

Чем: дольше я здесь живу, тем выше ценю «туземцев». Это приветливые, вежливые островитяне, наделенные, как правило, восхитительным чувством юмора. Островитяне — вот что важно помнить. Все приезжие для них — люди заморские, не очень ясные. Быть может, вас удивит, но общая черта подавляющего большинства англичан (и шотландцев, и валлийцев) — кротость, смирение перед Богом. Даже у неверующих это очень чувствуешь! Британец знает, что пришел в этот мир недолгим гостем, — так чего уж там хорохориться, придавать себе какое-то значение, все равно во прах обратишься. Вспомните Гамлета в кладбищенской сцене: Шекспир приписал датчанину свое понимание мира. В Англии нельзя, не принято, немыслимо говорить о каких-либо собственных заслугах — заподозрят, что ты глупый фанфарон. Напротив, принято упоминать о несовершенствах своих, о неудачах, о смешных положениях, в которые попадал.

И вот, сталкивается наш скромный британец с эмоциональным, часто громко говорящим иностранцем, любителем рассказать о себе. Этот иностранец может быть самым прекрасным человеком на свете, но все равно островитянин его поначалу испугается. Да, именно испугается. Англичане — храбрейшие воины, это известно, но здесь трусость ни при чем. Островитянин испугается, что может как-то обидеть приезжего, как-либо нарушить принятые «там у них» обычаи. И потом, почему гость сразу лезет с рукопожатиями, почему жестикулирует, делает комплименты замужним дамам, а то и целует им руки? Почему без конца заговаривает с детьми или сует им конфеты?

Должно пройти много времени, прежде чем англичанин решит про себя, что данный иностранец ничего, что с ним не чувствуешь себя натянуто и что его странные манеры уже не шокируют — «так у них принято на континенте». Тогда может возникнуть — и часто возникает — крепкая, спокойная дружба. Даже за выпивкой никто не «открывается» другу в своих чувствах, бия себя в грудь. Но если друг попал в беду, британец бросается ему на выручку с полной самоотверженностью.

Меньше чем через год по приезде в Англию у меня произошла тяжелая семейная драма. С месяц не мог работать, не выходил из дому. И вдруг является англичанин, которого я мог бы назвать хорошим знакомым, не больше: в России ведь звание «друг» присваивается с колоссальным разбором. Пришел он и принес тысячу фунтов стерлингов — сумму по тем временам гигантскую. На, говорит, возьми, тебе пригодится, пока не работаешь, а отдашь постепенно, когда будет — мне эти деньги пока не нужны, у меня есть еще. Понимаете? А я сплошь и рядом слышу от эмигрантов, особенно недавних, что англичане скупые, дрожат над каждой копейкой.

С российской точки зрения может показаться и так. Британец не гуляет по-купечески, не швыряется деньгами. Никакой британец не швыряется — богатый, пожалуй, еще меньше, чем бедный. Люди поголовно откладывают «на дождливый день» — так наш черный день здесь зовется. Но экономически не очень крепкая Великобритания систематически оказывается на первом месте в мире по добровольной помощи жителям Судана, Эфиопии, Боснии… Как только по телевидению звучит призыв, люди заваливают страдальцев деньгами.