Два лета одного года

– Значит, что это вы. Удивлен. Всегда хотел заглянуть в то окно, но не мог придумать повод, а наша встреча случилась здесь, в царстве мертвых, когда я бесцельно гулял по ночному городу. Забавно. Сигарету? – предложил Фрэнк и протянул полупустую пачку девушке, она отложила скрипку в сторону и вытянула свою тонкую ладонь к промокшей коробке. И во тьме вспыхнул тусклый огонек, что обнажил такое приятное бледное лицо, тонкие губы под совсем небольшим носом и длинные аккуратные брови, ядовито-зеленый изумруд таких знакомых глаз, точно он видел их каждый день, поверг героя в самый настоящий шок.

– Мы, кажется, встречались сегодня в первой половине дня – не мог договорить Фрэнк, заметив в бездонных зеленных глазах слезы.

– Я заметила, как вы беспардонно таращились в мою сторону. Судьба сегодня на вашей стороне, поздравляю – вымолвила девушка и убрала инструмент в сумку, после небрежно бросив тлеющую сигарету в сторону от беседки на влажную траву.

– Не хотел… Фрэнк – представился герой, раздосадованный тем, что лица девушки снова было не разглядеть.

– Мне все равно: я привыкла, поэтому можно и не извиняться. Эмилия Кратовски – представилась, наконец, девушка, Фрэнк был удивлен поразительным сходством с именем его жены.

– Вы плачете? – напрямую спросил герой, заметив, что за годы одиночества полностью разучился разговаривать с кем-либо.

– Чудесная ночь. Не правда ли? Даже ливень прекратился – не ответила Эмилия, Фрэнк вдруг понял, что вовсе не желает уходить отсюда, будто он готов просидеть на скамье в этой мрачной беседке до самого скончания времен.

– Уже много лет один гуляю по улицам Парижа – признался герой, когда подул ветер, поднявший черную прядь волос Эмилии. Должно быть, что мертвецы опять проводят свои ритуалы по временному возвращению в мир живых, раздувая попутно ветер.

– Зато, могу быть уверена, что вы не один из поднявшихся на вечер мертвецов – сказала незнакомка, ее кожа была белой, словно первый снег.

– Они больше предпочитают выходить по ночам, чтобы быть ближе к своей темной природе. Незавидная участь. По моему мнению, лучше уходить безвозвратно, чем существовать таким жалким подобием жизни – вымолвил задумчиво Фрэнк, пытаясь нащупать приемлемую тему для разговора.

– Я хочу уйти к свету. Нам прямо по дороге? – сказала Эмили, герой даже и не думал ее оставлять, будто это было решено без слов.

Каблуки затопали по скрипучему деревянному полу беседки, и они вышли наружу, прямо к длинному ряду чугунных фонарей. У Эмилии на плече висела плотная продолговатая сумка, в которой ждала своего часа скрипка. Они шли молча, будто никто из них и не хотел прерывать этой волшебной атмосферы. Фрэнк заметил, как спутница пару раз вытирала с глаз слезы. Ее хрупкие плечи поддерживала коричневая кожаная куртка, скрывающая пестрое платье. Пара пересекла парк-кладбище по диагонали, никого не повстречав, и вышла на улицу, заставленную вдоль дороги машинами самых разных эпох.

– Смогу ли я услышать музыку из вашего окна снова? – спросил Фрэнк, когда заметил возле двери трех человекоподобных черных гиен в деловых костюмах и лаковых туфлях, которых так и не смог отыскать герой. В окне над ними пару раз возникли яркие вспышки, от которых Фрэнк предпочел отвернуться.

– Теперь уже не знаю. Я из серии «Б» хотела закончить учебный год в консерватории, но никого не устраивает перерыв с декабря 1939 года. Забавно, как даже после фактического конца света бюрократы цепляются за свои глупые бумажки – призналась без малейшего стеснения Эмилия, казалось, что ей было уже безразлично. Фрэнк сразу понял, что она из пришлых, что она пыталась вернуться к обычной жизни, но ее сейчас не отыскать нигде.

– Долго вы здесь? – спросил герой и попытался предположить примерный возраст спутницы. Он дал не более двадцати трех по человеческим меркам.

– С мая месяца. Помню, как попала сюда, когда шла с вокзала, где провожала кого-то, кого забыла. Я, как и все пришлые, мало знаю о своей предыдущей жизни. Здесь точно все, как и в то лето тридцать девятого. Люди пытаются вести обычную жизнь, делая вид, будто весь мир не катиться в пропасть, только теперь уже не от рук самих людей. Как все стремительно обесценилось – говорила Эмилия, когда они проходили мимо оцепленного Люксембургского сада, где недавно обнаружили очаг заразы, уродливые бронеавтомобили отрядов химической защиты стояли монолитом у калитки.

– Привыкнуть к тому, что каждый день сталкиваешься с какими-то существами волшебного королевства, это просто. Сложно осознавать, что мир уже не будет прежним никогда. А я прожил свою жизнь до разлома, а сейчас лишь существую – прокомментировал Фрэнк, на фасаде одного из старых домов висели часы, которые показывали время три ночи.

– Неужели вы не пытаетесь начать сначала? – спросила спутница, в оставшихся лужах ночной Париж находил свое отражение. Деревья в саду были ярко красными, желтыми, а местами зеленными.

– Я пытался, как и вы. У нас у обоих не получилось. Верно? – смело предположил Фрэнк, заметив, что впервые за долгое время говорит откровенно, даже с самими собой.