Два Генриха

– Генрих, дорогой! – И Адвиса бросилась к брату. – Бог мой, как я переживала, даже не догадываясь, что это ты. Ах, я так рада, что все обошлось!.. Тебе понравились наши гости из Германии? Скоро ты поймешь, что лучших друзей трудно найти. А ты, Эд, клянусь тебе, влюбишься в обоих и станешь таскать их за собой повсюду. Друзья мои, – она обратилась теперь к брату с сестрой, – вам очень скоро выпадет счастье познакомиться поближе с нашим беспокойным Эдом и вместе с его друзьями принять участие в пирушках, играх и любовных похождениях. Если коснуться амурных дел, то вы скоро убедитесь, что в этом ему нет равных. Однако у него нет земли, хоть он и брат короля. Говорит, зачем она ему, только лишние хлопоты. Ему, видите ли, и без того неплохо живется под крылышком у родного брата.

– Адвиса! Бессовестная, ты выболтаешь все мои тайны, – пожурил сестру Эд. – К чему раскрывать их сейчас, если они сами откроются перед нашими гостями в самом ближайшем времени? Генрих, – обнял он брата за шею, – какая удача, что мы встретили этих двух путников! Будет что послушать и найдется с кем поболтать. В самом деле, все давно уже опостылело и говорить стало не о чем, разве что о распутных монахах. Твой дворец, Генрих, стал напоминать монастырь. Не заметил, что его углы затянуты паутиной, а в залах носятся летучие мыши? Но теперь в это затхлое болото вольется свежая струя в лице этих двух молодых людей, подданных императора. Однако скажет мне кто-нибудь, какого черта мы здесь стоим? Не пора ли отправляться во дворец? Согласен, в этом мрачном каземате можно свихнуться, но это лучше, чем умереть здесь с голоду.

Генрих рассмеялся и, приказав водворить тушу оленя на лошадь, указал рукой на север.

Кавалькада двинулась к Парижу.

К полудню они достигли мельниц на Бьевре, за которыми угадывались очертания креста. Эд объяснил гостям, что речку Бьевр в народе называют «святошей», так как на ее пути сплошные церкви и аббатства. И даже впадает она в Сену напротив… напротив чего, Эд не помнил и обернулся к спутникам:

– Эй, епископ, иди-ка сюда! Скажи нам, что напротив устья Бьевра, на краю Сите?

– Базилика Нотр-Дам-де-Пари, составная часть квартала кафедрального собора, – подъехав на муле, со значением ответил епископ, славившийся тем, что хорошо знал топонимику Парижа и его окрестностей.

– А за этими мельницами? – указал рукой брат короля. – Вон тот крест. Не церковь ли?

– Была раньше, при Хлодвиге; ныне там аббатство, называемое Сен-Марсель. Ваш покойный отец закончил строительство.

– Весьма ученый муж по имени Ранульф, – повернулся Эд к брату и сестре, кивая в сторону епископа. – Вообще-то он викарий, то есть помощник епископа, но без епархии. Я нарочно повышаю ему сан; он любит задирать нос и блистать своими знаниями.

– Эта дорога, по которой мы едем, ведет в Париж? – спросила Агнес. – Я имею в виду тот город, что далеко впереди?

– Не так уж далеко, как тебе кажется, Харальд. Но чтоб мне больше не войти в церковь, если это не Париж! А дорога, по которой мы едем, идет из Орлеана. Ее проложили еще римляне. Рядом другая, между ними аббатство… Ранульф! Чтоб черти утащили твою душу в пекло! Куда ты опять подевался? Не смей отдаляться от нас. Думаешь, легко мне объясняться с гостями? Только и забот у меня, что запоминать названия церквей и аббатств, которых в Париже как лягушек в болоте, а вокруг него и подавно. Что скажешь про эту обитель меж двух дорог, как между ног?

– Обитель Нотр-Дам-де-Шан, – ответил викарий, не обращая внимания на остроту, – известна со времен Меровингов. Вначале здесь была базилика, потом возвели церковь, а король Дагобер превратил ее в монастырь. Его окружает некрополь, но захоронения известны еще со времен римского владычества. Говорят, конь Юлиана пал в этом месте, император и повелел устроить тут кладбище, начав со своего коня. Захоронений множество, они повсюду вокруг Парижа. Если посмотреть с высоты…

– Довольно, епископ! – жестом руки оборвал его Эд. – Дай тебе волю, ты станешь рассказывать о покойниках.

– Еще бы не рассказать, ведь мы приближаемся к аббатству Святой Женевьевы, где покоится прах Хлодвига.

– Похоже, дорога идет в гору, – заметил Ноэль. – Судя по всему, за ней мы увидим Париж?

– Именно! А холм этот назван в честь святой девы, покровительницы города.

И Ранульф стал рассказывать о святой Женевьеве. Когда он дошел до ее смерти в 502 году, кавалькада поравнялась с какими-то развалинами между четырьмя полуразрушенными колоннами из мрамора.

– Форум, – пояснил Эд, желая внести свою лепту. – Здесь римские граждане устраивали собрания, назначали друг другу свидания, торговали. А справа – Арены и что-то еще… Снова кресты.

– На этих аренах устраивали бои гладиаторов? – поинтересовалась Агнес.

– Не только. Бои животных, цирковые представления и многое другое. Погостите у нас некоторое время – успеете все это разглядеть. Что же касается крестов… Епископ, где ты? Что там дальше, за Аренами? Да быстрее, уже проезжаем.

– Монастырь Сен-Виктор. Его построили в этом столетии. Раньше тут стояла церковь, рядом некрополь…