Два друга

Домой мы возвращались поздно. На потемневшем небе горели яркие звезды. В машине, ведомой Валерием Васильевичем, крепко спал Саша на заднем сиденье в обнимку с Мартином. Во сне парнишка улыбался, и мне казалось, что ему снился первый трофей.

Мирские покосы

В детстве я любил со взрослыми увязаться на полевые работы. Бывало ждешь не дождешься, когда начнут косить мирские полосы. Так в ту пору у нас называли луга, которыми владела вся деревня. Для нас, босоногой детворы, это было огромное событие. Пока не хлынет зной, и осыпанный росой луг, поросший травой, нежится в лучах восходящего солнца, мы идем к нему.

Трудно сказать, что влекло нас сюда. Не то мы шли любоваться пышной красотой, созданной природой, не то прощаться с пестрым ковром, цветы и травы которого завтра падут под лезвием косы. Но так было из года в год. Так было задолго до нас, так поступали и мы. Девчонки, бывшие с нами, из цветов плели венки и, загадав какие-то заветные желания, бросали венки в речку. А мы, вдоволь нарезвившись, шли к бочагу «Пятый камень» и купались до изнеможения.

Покос мирских полос начинался с утра, но готовились к нему накануне. Бывало затихнут в деревне звуки, и на смену им то тут, то там слышится тюканье. Это где-нибудь в тени на задворках или под деревом крестьянин отбивает косу. Сам он сидит на скамейке или обрубке бревна, а перед ним кряж с вбитой в него наковальней. Положит он на наковальню косу, обмакнет стальной молоточек в горшок с водой и бьет по жалу косы, чтобы было оно острым. На рассвете косцы уйдут в луга, а под ударами их кос упадут травы.

В те времена был обычай утром носить косцам завтрак. Жены косцов обычно были заняты стряпней, завтрак носили ребятишки. Обязанность эта была не трудной, наоборот, увлекательной, только уж больно тяжело было поднять голову от подушки, прервать сладкий сон. Каждый раз часу в седьмом много было у матери хлопот, чтобы растолкать меня, поставить на ноги, подождать, когда откроются глаза, а потом дать в руки узелок из платка и отправить из дома. Но стоило выйти из душной избы, пропахшей дымком русской печи, как утренняя прохлада тотчас же возвращала к светлой детской радости нового дня.

На крутом берегу пруда собрались все мои сверстники. Был тут и Прошка Константиновых, и Васютка Григорьевых, и Петруха Ивановых, и Мишутка Сергеевых, и Ванюшка Федоровых — да всех и не перескажешь. Почему-то в ту пору называли у нас ребят не по фамилии, а по имени отца. Следовательно, и меня называли Костей Михайловых.

Постоянным нашим спутником в таких походах, как и во всех других, был Тобик. Пес этот не имел хозяина, а каждый двор в деревне считал его своим. Это была простая дворняжка среднего роста, красивой трехцветной раскраски. Сообразительность Тобика поражала не только нас ребят, но и взрослых.

Не помню случая, когда он не разделял наши детские шалости. Если мы купались, купался и Тобик. Шли по грибы, и он с нами. На сушке и уборке сена, на молотьбе — собака всегда среди нас. Тобик умел кувыркаться, кланяться, ходить на задних лапах, находить спрятанное, подавать и носить поноску, а зимой кататься с нами с крутой горы и возить обратно салазки, чтобы еще и еще раз нестись быстрее ветра. Плавал Тобик лучше нас и хорошо нырял, но не терпел наших ссор, порой доходивших до драк. Тут же он хватал драчунов за штаны, растаскивал и страшно лаял. И в это время мы боялись его.

Когда мы уходили в школу, Тобик тосковал. Бывало пробежит до школы километров шесть и неожиданно появится, а потом терпеливо ждет за углом дома, чтобы после уроков возвращаться с памп домой. Но случалась непогода — дождь, пурга — и нам полагалось жить у кого-нибудь в пришкольном селе. В таких случаях мы провожали нашего друга до околицы, прикрепляли к его ошейнику записку для родных, что мы живы и здоровы, чего и им желаем, и посылали умного пса домой, и он покорно шел в обратный путь в суровую непогодь.

Жители деревни любили и берегли Тобика за его хороший нрав, ласку и за то, что он был источником детских радостей, детских забав. Он облагораживал наши души и учил добру и любви к животному миру.