Два друга

Кроме домашнего скота серые разбойники уничтожили много диких животных и особенно лосей. Правда, иногда нападения на лосей дорого обходились волчьей банде. Сильными ударами огромных копыт лоси ломали волкам кости, разбивали черепа, а могучими рогами распарывали животы. Но так или иначе, а вопрос схватки всегда был предрешен в пользу волков. Постепенно силы изменяли лесному великану, ноги подкашивались, и тогда матерый волк впивался лосю в горло, а остальные хищники рвали лося на части. Вот почему борьба с волками в то время имела государственное значение.

Обычно для уничтожения хищников сельские Советы и правления колхозов прибегали к помощи охотников. А кто из заправских охотников откажется побывать в местах, где много зверя. Такой случай представился нам, волчатникам.

Помню, осень была на исходе. Морозы сковали землю и воду. Прибыв на место, через лесников и местных охотников выяснили, где держатся волки, где их логова, обследовали эти места и на лесной полянке выложили приваду (тушу павшего животного).

Мы ежедневно проверяли приваду, но несмотря на голод, волки не прикасались к мясу.

По отпечаткам лап было видно, что стая зверей каждую ночь приходила. Волки издали обнюхивали падаль, это усиливало приступ голода, вызывало ненависть к вечному скитанию и тогда, задрав морды, они заводили жуткую песню, а на рассвете уходили в лесные трущобы.

Шел день за днем. Ожидание становилось утомительным, да еще выпал снег, и нас потянуло в заветные места погонять зайцев. Когда казалось, что все наши старания напрасны, и мы уже собрались восвояси, как вдруг счастье нам улыбнулось. Придя в последний раз проверить приваду мы обнаружили, что ночью здесь пировали серые бродяги.

В следующую ночь волчья стая вновь была у мяса. Звери жадно ели мороженую падаль. Оторвав кусок, ложились поодаль и грызли, придерживая его передними лапами. Иногда из-за кости или порции мороженой падали хищники затевали драку, оставляя на снегу клочья шерсти. Набив желудки, они под утро уходили на лежку.

Дольше медлить было нельзя, и на следующий день мы решили провести облаву.

Как всегда, ночь перед охотой казалась удивительно долгой, и утренняя синева лишь только залегла в небе, как мы уже встали. По чтобы выждать время, когда сытые волки облежатся на дневном привале, мы коротали эти часы за шумевшим самоваром и обсуждали предстоящую охоту.

Уничтожив остатки туши, стая ушла в сторону темного урочища. Соблюдая тишину, мы обошли этот лесной остров одновременно с двух сторон. Когда сомкнули круг, выходных следов не было. Потом затянули круг флажками, оставив свободной стрелковую линию. На фоне белого снега натянутые флажки казались красным забором, и это вселяло чувство уверенности, что хищники не посмеют уйти под них.

Наскоро обсудив возможные случайности, мы заняли свои номера, а в загон направили двух местных охотников, хорошо знавших лесной отъем.

Номер мой был крайним у правого фланга. Я встал за молодой елью, засыпанной снегом и терпеливо ждал начала гона.

Всегда томительным кажется ожидание, как будто ему не будет конца. Чтобы занять время, осматриваю снаряжение, готовлю патроны на случай быстрой стрельбы, а потом слышу желанное — пошли! Я понимаю, что пошли потревоженные загонщиками волки и волнуюсь. Ружье поднимаю к плечу и зорко всматриваюсь в глубь леса, «берегу» лаз зверя. От шума загонщиков, лес проснулся, ожил и кажется не таким уж сумрачным, как в начале. И вдруг вижу, как качнулась молодая ель, сбросив с себя снежный наряд. Это волк, прокладывая тропу, потревожил ее. А вот и он сам. В просветах деревьев видно, как мелькает он, могучий, с гривастой шеей. Он идет на махах, потом переходит на рысь и жмется к флагам. Волк еще далеко, шагах в семидесяти, но медлить уже нельзя. Опытный зверь может уйти под флаги, а по его тропе уйдут из круга и другие хищники. Целюсь в плечо и нажимаю на спуск. Выстрел слабым эхом рассыпался в заснеженном лесу. Зверь на какое-то мгновение застыл на месте, а потом ткнулся в снег. Добрый выстрел радует меня, вселяет уверенность и успокаивает нервы.

Едва успеваю сменить стреляный патрон, как появляется переярок. Он идет в лоб и метрах в сорока от моего скрада останавливается. Я держу его на мушке и любуюсь красивой сложкой молодого хищника. Так проходит несколько секунд. Но вот зверь поворачивает голову в сторону флажков, собираясь что-то предпринять, и в этот момент я делаю выстрел. Волк, поднявшись на задние ноги, беспомощно рухнул в снег, обрызгав его кровью.

Загонщики уже близко, их голоса отчетливо слышны, и это вызывает тревогу, почему нет еще волков? Неужели в окладе только два зверя? Но вскоре где-то слева раздается выстрел, а спустя минуту вторит дуплет. Значит, часть стаи отбилась от вожака и пошла вразброд. И когда кажется, что все уже кончено, как вдруг в мелких зарослях, увязая в снегу, крадется прибылой Он трусливо озирается и, не чувствуя опасности, идет на меня. Напускаю шагов на тридцать и бью. Хищник остается на месте.