Два друга

Были случаи, когда крепко уснувшую на привале собаку мы не хотели тревожить и тихонько уходили рыбачить. Но такой обман никогда не получался. Зара вскоре приходила к нам, и в ее глазах мы видели обиду на нашу проделку. Но когда при уходе Дичин говорил ей: «Будь здесь и охраняй добро», Зара огорчалась, но всегда точно выполняла приказание хозяина.

Я был свидетелем того, как Зара от обыкновенной работы без всякой дополнительной дрессировки самостоятельно познала анонс.

Было это в погожий августовский день. Устав от жары, с полными корзинами грибов, мы легли отдохнуть на опушке березовой рощи. Зары с нами не было, она где-то отстала. Но нас это не беспокоило, по следу явится. И вот проходит сколько-то времени, а Зары все нет, и только на третий или четвертый резкий свист хозяина она пришла. Поведение собаки первоначально нас удивило. Она то приближалась к хозяину, виляла хвостом, лизала руки, то, отбежав в сторону леса, останавливалась, ждала, но видя, что мы не реагируем, вновь возвращалась к нам. Так повторилось несколько раз, пока мы не разгадали смысл ее приглашения. Тогда оставив корзины, мы тронулись за собакой. Она шла не спеша и только время от времени поворачивала голову и, убедившись, что идем, вела дальше, иногда носом проверяя свой старый след.

На лесной поляне, поросшей высокой травой, Зара замерла на стойке, держа в воздухе поднятую переднюю лапу. Потом по команде хозяина подала на крыло выводок взматеревших тетеревов. Ружей у нас с собой не было, и мы только охали да ахали при взлете очередной птицы. А бедняга Зара смотрела то на меня, то на своего хозяина, и мы понимали, что в этот раз она не считала нас охотниками…

Летние месяцы для охотников не бывают в тягость, и все же начала летне-осенней охоты мы всегда ждем с нетерпением. Ведь для настоящего охотника открытие охоты — это самый большой праздник.

…В такой торжественный для охотников день мне не раз приходилось встречать на охоте и рабочего, и колхозника, инженера и учителя, а то и доктора наук. Тут же были и секретарь райкома, и председатель райисполкома, а то и самое большое областное начальство. Выбирались в этот день и начинающие охотники, и прожившие большую жизнь пенсионеры. И странное дело, страсть к охоте делала их не такими, какими они бывают в городе.

Бывало солидный пенсионер, жалуясь в городе на сердце, медленно идет по улице, соблюдает диету, часто посещает поликлинику, а на привале с увлечением вспоминает годы гражданской войны, и, забыв об одышке, лихо оттапывает барыню. Ну, а соберется такая компания у костра после вечерней зари, тут уж и подавно все равные. Иногда рабочий или колхозник выложит районному или другому высокому начальству подноготную о своем колхозе или заводе, да еще с упреком заметит: «А вы-то куда смотрели?» И тот примет это как должное и не обидится. Одним словом, охота и природа роднят людей, исключают ранги, а стариков возвращают к молодости.

В один из таких охотничьих праздников мой частый спутник Володя Кондратьев вез нас на катере на красавицу Соть. Больших трудов стоило мне уговорить Дичина изменить на этот раз родным местам, и все же удалось. И вот гудит мотор катера, иногда нас качает волна. Мы постепенно минуем Волгу, обширные костромские разливы и направляемся к руслу Сети.

Зара все время сидит у смотрового стекла, иногда мешает Володе управлять катером, но Володя любит собак и не обижается на Зару.

На этот раз с нами едет общий друг Александр Федорович Горшков. Ему, как охотнику и рыболову, нужно много: видеть реки и озера, густые заросли камышей, коротать тихие вечера, таинственные ночи и провожать малиновые зори.

Большую часть времени Горшков проводит на палубе катера. Он любуется просторами разливов, нравится ему качка от набежавшей волны. Он восторгается криками чаек над местами, где бьет окунь.

Но вот и конец пути. Катер останавливается у берега Шигинского полон, у Панферовских дубков. В этих местах останавливался известный советский писатель Ф. И. Панферов, прибыв сюда на последнюю в своей жизни охоту.

Зара, не дождавшись трапа, первой прыгнула в воду. Она волнуется и готова сейчас же пойти в поиск. Почем ей знать, что начало охоты еще завтра с утренней зари, а сейчас солнце уже близко к закату и нам впору устроиться с привалом.

Как всегда перед охотой, мы полны надежд и радостных ожиданий, а разговоров, все и не переговоришь. Всякие случаи и воспоминания чередуют друг друга. Наконец решаем спать и, укладываясь на душистый лапник, накрытый палаткой, Горшков донимает Володю Кондратьева из-за его храпа.

— Разве это храп, — говорит он. — Не храп, а срам какой-то. Храпишь себе под нос. Так-то наш кот Степка умеет. Учись у Дичина, — не унимается он. — Вот это храп, так храп. Дом содрогается.