Душа на осколки

Альма долго жила, не зная, когда же точно родилась, потом, уже попав в дом лорда Тамерли, у нее появилась призрачная возможность определиться, но и тут не повезло — ратушный маг не смог. Потому свое восемнадцатилетие Альма назначила на тот день, который посчитала нужным. На день, когда ее корзинку подобрала одна из матушек обители.

Сегодня был именно этот день.

Альма проснулась очень рано. Накануне сама занималась сборами, не подпуская к этому занятию никого, и теперь в очередной раз хотела все проверить. Возвращаться сюда она бы не стала ни за какие деньги, писать письма с просьбой отправить что-то тоже не решилась бы. Ей нужно было жечь мосты или резать пуповину. Или вырывать сердце. В терминологии она еще путалась.

Лишь убедившись, что все готова, Альма вышла из комнаты, спустилась вниз, отворила тяжелые двери, оказываясь на крыльце. Ринар вновь был здесь. Как когда-то.

— Мой лорд, — девушка присела в реверансе, склонив голову.

Слышала, как он обернулся, чувствовала — посмотрел на нее, знала — уголки губ дрогнули в улыбке.

— Почему не спишь, гелин? Сегодня ведь твой день или ты хочешь поздравить Шоколадку?

Он усиленно делал вид, что у них все хорошо. Что понятия не имеет, какие метаморфозы произошли с ее глазами и душой, что не ждет, когда же она исполнит свою часть плана.

— Я готова, мой лорд, не хочу тянуть.

— Не обязательно сегодня, Альма…

— Вы ждали десятилетия, Ринар, так зачем заставлять вас ждать лишний день? — девушка пожала плечами, будто ей действительно было все равно, будто в груди не болело, будто ком не ставал в горле.

— Ты ведь не представляешь, что делаешь для меня, душа.

— Представляю, — сегодня она даже не боялась смотреть опекуну в глаза. — Я дарю вам осколок души, мой лорд. На память, — Альма улыбнулась своим мыслям, а потом развернулась, возвращаясь в дом. Лучше действительно сделать все быстро и забыть. Навсегда забыть, что составляло ее жизнь на протяжении последних лет.

* * *

Во второй раз в комнату с белыми стенами Альма попала в компании уже с Аргамоном. Тот наотрез отказался пускать ее саму. Мужчина сначала прошел по периметру комнаты, читая то ли молитву, то ли заклинание, потом заставил ее выпить одну из своих многочисленных настоек, рецепт которых не позволено знать никому, потом обозначил рунами сам алтарь и лишь потом, довольный своей работой, отступил.

Приблизительно в то же время в комнату как-то незаметно просочился и тот, кого происходящее касалось больше других. Ринар не пытался подойти. Просто стоял у входа, гипнотизируя взглядом ореол голубого свечения. На него Альма пыталась не отвлекаться, хоть это и было жутко сложно.

— Выйдите, пожалуйста, — не выдержав, она прошептала просьбу, будучи полностью уверенной, что ее исполнят.

Аргамон пытался воспротивиться, но поймав умоляющий взгляд воспитанницы, кивнул, его примеру последовал и Ринар.

А она осталась, подошла к алтарю, склонилась ниже, касаясь лицом искристого облака. Наэлла лежала все так же неподвижно, грудная клетка не вздымалась, ресницы не дрожали, губы белы. Она была мертва.

Оказалось, Ринар просто ее «законсервировал», если это можно так назвать. Не вмешайся он в привычный порядок вещей, Наэлла давно превратилась бы в прах, но он вмешался.

Для всех вокруг — похоронил в фамильном склепе, а на самом деле не дал телу изойти прахом, а душе отлететь. Теперь Альма знала о душах куда больше, чем могла предположить. Например, что душа отлетает на седьмой день, а до этого остается если не в теле, то где-то рядом, и именно в этот период человека еще можно вернуть. Осколок кальми будто магнитом возвращает душу в тело, заводя часики человеческой жизни. Ринар же удерживал любимую не семь дней и даже не семь лет, это… больно. Не для Наэллы, она-то наверняка даже не сразу поймет, как долго спала, больно для Альмы, которая каждую минуту будет думать о том, что ее так полюбить он не смог.

Альма всматривалась в лицо девушки, зачем-то пытаясь его запомнить. Интересно, сколько ей было лет, когда с ней приключилось горе? В чем его суть, Альма так и не рассказала. Умерла и все. С виду — не больше двадцати. Она была совсем молоденькая. Такая красивая, живая, здоровая, наверняка часто смеющаяся, никогда не унывающая, любящая… Господи, как же Альма ей завидовала!

— Берегите его, леди Ринар, — запустив руку в облачный кокон, Альма коснулась грудной клетки Наэллы. На самом деле, это не так сложно. Просто нужно собраться и сделать. Не думать и не бояться. Просто сделать…

Подарить осколок души. Не ей. Ему. Она делала это не ради незнакомки с белыми губами. Она делала это в память о своей первой любви. Возможно, когда-то она полюбит еще раз. Возможно, снова будет больно, но Ринара уже не забудет.

Альма ощутила, будто в груди разбилась тарелка. Надломилась, хрустнула, словно в центре надавили, и она не выдержала натиска. Блюдо раскололось на три части.

Значит, три раза. Это был первый.

Девушка отдернула руку, почувствовав, как в холодном теле завелось сердце. Оно начало биться, через какие-то секунды Наэлла откроет глаза, а этого застать Альма уже не хотела.