Душа на осколки

Прижав девушку к себе, Ринар отступил, открывая дверь в спальню, взмахом запечатал входную дверь, упреждая любое внешнее вмешательство, подслушивание, подглядывание, а потом опустил Альму на кровать, справляясь с рубахой, которая так и не поддалась ей.

Она была такая нежная, мягкая, сладкая, чувственная, реагировала на ласки, пыталась ласкать в ответ, пусть неумело, но это лишь горячило кровь сильней — такая она только для него.

— Ринар… — в какой-то момент Альма широко распахнула глаза, выдыхая его имя, а он поймал его, сначала касаясь губ, потом проникая глубже, пробуя ее на вкус языком, а потом отстранился, чтоб совсем скоро снова поцеловать.

— Что, душа?

— Мне так хорошо… — она чувствовала касания везде: живот, спина, грудь, ямочки чуть выше копчика, коленки, бедра, все горело от его нынешних или минувших ласк. — Я люблю тебя.

Ринар застыл, в этот самый момент поймав взглядом след от болезненного поцелуя на шее. Не его поцелуя. Наклонился, касаясь губами, вот теперь другое дело. Теперь и здесь только он. Везде только он. Мужчина даже не слышал, что именно она говорит.

— Почему я так схожу с ума? — вопрос не адресовался ей. Он никому не адресовался, разве что высшим или низшим силам. Ринар не знал, кого благодарить или проклинать за то, что не может остановиться. Что так хочет быть с ней.

— Вы тоже любите… — а вот теперь уже услышал. И вновь застыл. — Просто боитесь признать.

Если бы знала, как ее слова подействуют, Альма наверняка молчала бы, но была сейчас слишком далека от рациональных мыслей, чтоб контролировать слова и действия.

— Боюсь… — Ринар навис над девушкой, внимательно вглядываясь в ее лицо. — Должен бояться. Черт, ты об этом пожалеешь, — почему-то ее слова отрезвили его слишком резко. Он вдруг понял, что она не может сейчас мыслить так, как должна. Так, как он сам хотел бы от нее. Она тает от его ласк, теряет голову и не понимает, что они снова слишком близки к ошибке.

Резко отстранившись, мужчина отвернулся, сел, провел рукой по волосам, пытаясь отогнать наваждение. Она молода, неопытна, влюблена. А он? Кем он будет, если этим воспользуется. Воспользуется, даже не любя, просто… она ведь помешательство, страсть, желание, похоть. Любовь подарить ей он не сможет.

— Ринар? — она окликнула мужчину, касаясь ладошкой мужской спины. Он дернулся, будто от удара молнией, а потом обернулся:

— Ты ничего не понимаешь, Альма. Так действительно нельзя.

— Что нельзя? — девушка отдернула руку, продолжая вглядываться в лицо, скрытое полумраком.

— Я не тот, кто тебе нужен.

А то, что он вновь взялся за свое — убило.

— Это мое решение и мой выбор. Мой!

— Я не тот…

— Чего вы хотите? — она вдруг сорвалась на крик. Дернула на себя покрывало, отгораживаясь от мужчины материей. — Вы врываетесь в мою ванную комнату, оскорбляете, потом целуете, говорите, что не можете без меня, а потом… Потом бросаете со словами, что я ничего не понимаю. Я действительно не понимаю! Чего вы хотите, мой лорд? Чего?! Вы меня с ума сводите! Я знаю, чего хочу. И это вы. А вот знаете ли вы? Каждый раз вы обещаете, что такое больше никогда не повторится, а в итоге…

— Я люблю другую.

Альма не успела договорить, а стоило его услышать, вдруг забыла, что именно собиралась сказать. Что должна была сказать.

— Убирайтесь.

Вмиг стало холодно и мокро. Кожа покрылась мурашками. Не теми, которые вызывают ласки, а противными, свидетельствующими о том, что ее знобит.

— Прости.

— Уйдите, пожалуйста, — Альма окончательно завернулась в покрывало, а потом сползла с кровати в противоположную от него сторону. Теперь-то она не кричала. И даже не хотелось. Лишь бы остаться одной.

— Прости меня за то, что накричал. Это ведь неправда… — Ринар заговорил не сразу, Альма хмыкнула, думая о том, что лучше б молчал. — Вы с Кроном…

— У меня с Кроном не было ничего… Если это для вас так важно. А то, что вы считаете меня легкодоступной… Вы совсем меня не знаете, мой лорд. Совсем. Уйдите, я молю вас.

Альма пыталась в его сторону не смотреть. Ну зачем он медлит? Зачем смотрит? Зачем столько жалости во взгляде? Если любит другую, так и шел бы к ней. Теперь-то Альма слишком хорошо понимает, что чувствовал днем Крон. Любить того, кто грезит другим — дико больно.

— Я не считаю тебя легкодоступной, просто… — сгораю от ревности к тебе, при этом любя другую. Кажется, он окончательно запутался. Запутался настолько, что озвучь свои мысли, семнадцатилетняя малышка и та его высмеет.

— Я в сотый раз прошу вас оставить меня в покое. Пожалуйста. Не говорите больше ничего. Я уже поняла, какого вы мнения обо мне и не только обо мне. Достаточно, прошу вас.

Сдаваясь, Ринар направился к двери. Гордился ли он тем, что вовремя остановился? Нет. Не вовремя. Остановиться нужно было еще в столовой или у ее двери. Остановиться прежде, чем снова сорваться. Прежде, чем вновь показать, насколько он не контролирует себя с ней, каким становится одержимым.

— Если я скажу, что хочу завтра же уехать… — ее вопрос застал мужчину на пороге. Он оглянулся, чтобы вновь бросить взгляд на профиль воспитанницы.