Душа на осколки

— Никаких. Ждать… Я в последнее время только то и делаю, что жду.

— Наберись терпения, девочка моя.

— Ох, Аргамон… — Альма обернулась к наставнику, грустно улыбаясь. — Где же мне взять столько терпения?

* * *

Аргамон провел в гостях у Альмы неделю. Им очень быстро удалось вспомнить ту легкость, которая когда-то существовала между ними. Часто в голову приходили вопросы: «а помнишь?» и каждый раз собеседник отвечал утвердительно. Оказывается, как бы Альма ни пыталась забыть, ей не удалось. Она помнила все. Каждый его урок, каждый совместный ужин, каждую прогулку по саду, все ссоры и примирения.

Большую часть времени они проводили за разговорами. Чаще спрашивал Аргамон, а Альма отвечала. Ему было интересно, как прошла ее жизнь вдалеке от него. А еще наверняка было интересно, как ей живется сейчас, но задавать вопросы об этом он рисковал не часто — боялся, что замкнется.

— Ты действительно была фавориткой?

— Да, — в тот их разговор девушка с мужчиной в возрасте прогуливались по саду. Теперь здесь даже был сад: плодовые деревья, немногочисленные клумбы, декоративные горки. Дом понемногу обживался, обрастал уютом, в чем причина открывшегося в ней рвения к этому обустраиванию, Альма понимала: ей хотелось, чтоб Ринару было еще сложней уезжать, чтоб в конце концов он однажды просто уже не смог уехать.

— Зачем тебе это было нужно?

— Пожалуй, для влияния на дела королевства и получения прочих привилегий, положенных любовнице его величества. — Альма наклонилась, срывая приглянувшуюся травинку.

— Ты так хочешь казаться в глазах других не той, кем есть на самом деле?

— Нет, просто какой смысл кому-то что-то объяснять, если люди предпочитают делать свои поспешные выводы о человеке, которого толком не знают, зато уверены, что их предположения непременно правдивы?

— Тебе знатно досталось там, правда?

— Там со мной не случилось ничего такого, с чем я не смогла бы справиться. Зависть, злость, готовность использовать, а потом предать — с этим я сталкивалась и раньше. Так что нет. Мне досталось не больше, чем любому другому человеку.

— Но все же, зачем тебе было все это?

— Хотите правду? — Альма обогнала наставника, обернулась, а потом стала пятиться, с улыбкой вглядываясь в лицо мужчины.

— Хочу.

— Я все восемь лет пыталась бежать от своих чувств к одному лорду и каждым своим поступком мстила ему же. Могла отказать, монарх не стал бы настаивать. А мне хотелось отомстить, потому согласилась. Знаете, какое извращенное удовольствие я испытывала, когда думала, что слухи рано или поздно дойдут до Приграничья?

— Они дошли почти сразу.

— Он злился?

— Лез на стены.

Альма кивнула. Тогда, услышь она подобное, была бы рада, а сейчас было уже горько.

— Он почти сразу понял, что ошибся.

— Если бы немного раньше…

— Беспросветный тупица, что тут скажешь… — Мон пожал плечами, констатируя.

— Возможно, все дело во мне. Может я тогда была недостаточно убедительной, раз воспоминания о Наэлле перевесили.

— Ты такая глупая, девочка моя, — Альму сгребли в охапку, по отечески провели по распущенным волосам.

— Не могу делить его.

— Его не нужно делить. Он твой. Разве не говорил еще?

— Говорил.

— Ну так в чем дело?

— Он настолько же мой, насколько был ее.

— Наэлла — его прошлое, а ты — настоящее.

— А потом будет еще и будущее? — Альма усмехнулась, с удовольствием отмечая, что Аргамон продолжает приглаживать непослушные волосы.

— Сама-то как думаешь?

— Не знаю, Наэлла тоже наверное думала, что это навсегда, а оказалось…

— Все мы можем ошибаться. Он когда-то ошибся, перепутал любовь с влюбленностью, а потом потерял ее. То потрясение оказалось настолько сильным, что Ринар практически заставил себя поверить в свою же любовь. А любви не было.

— Может и у нас нет этой… любви?

— Гелин, ты хочешь, чтоб я отвечал на вопросы, ответы на которые хранятся в твоей головушке, — макушки коснулся поцелуй.

— Так было бы проще…

— Тогда нет. У вас все есть. Любовь, боль, вина, обида. И с этим как-то нужно жить.

— Быстрей бы он приехал… — Альма обхватила мужчину поперек широкой спины, сжимая в ответных объятьях.

— Ну вот, а ты говоришь, нет любви.

* * *

Аргамон долго колебался, сомневался, стискивал кулаки и сжимал зубы от бессилия. К сожалению, решает не он. Он всего лишь посланник, пусть не пешка, но простой ферзь на шахматной доске игроков в очередной партии. Посланник, без права голоса. Ему велено сделать ход, и он обязан его сделать.

— Что-то не так, Аргамон? — Альма впорхнула в гостиную, протянула наставнику книгу, на поиски которой отправилась не так давно по его просьбе.

— Нет, моя радость, все так, — мужчина улыбнулся в усы, принимая подношение. На самом деле книга ему не требовалась. Просто нужно было еще раз попытаться потянуть время. Аргамон до последнего верил, что придумает, как увильнуть от прямого приказа.

— Я все хотела спросить… — свободными руками Альма прошлась вдоль туловища, приглаживая платье, потом нервно сглотнула, опустила взгляд. — А что было после того, как я уехала?

— В доме?

— Да, в доме… И не только.