Душа на осколки

Смену настроения хозяйки заметили все служащие. А еще заметили, что в дом были заказаны новые шторы, выбран ковер в библиотеку, отдан приказ вычистить серебро, меню на завтрак, обед и ужин теперь согласовывалось с леди Ринар. Все менялось. Оказалось, что стоит себя отпустить, перестать сражаться, становится легче. Альма перестала. Признала свою любовь, пусть болезненную и больную, но все же любовь, и стало легче. Поверила ли она словам Ринара? Сама бы не ответила. Хотела верить, но даже если это не так, если он не любит, если ему только кажется, это не так уж важно. Неизвестно, сколько это продлится, но сейчас у нее в руках то, о чем Альма так долго мечтала. Так какой смысл думать, что будет после?

Ринар вновь начал писать, Альма пыталась отвечать ему как можно быстрей. Приезжать слишком часто не получалось — Валия подтягивала к границе войска, чувствуя мятежные настроения жителей соседнего государства, Азария же, в лице Синегара, по-прежнему сомневалась, стоит ли укреплять оборону приграничных территорий силами королевской гвардии.

Альма представляла, с каким удовольствием Ринар выписывает слова «индюк», «идиот» и прочие относящиеся к его величеству в письмах, прочесть которые могла она одна. Лорд Тамерли был вечно в разъездах, Альма ждала. Однажды он написал, что ее ждет сюрприз. Это слово ассоциировалось с единственным событием — его приездом, ждать леди Ринар стала с еще большим рвением, но муж ее удивил.

Когда щит полыхнул, Альма как раз была на крыльце. Сердце зашлось в быстром темпе, руки почему-то задрожали. Подобрав подол платья, она помчала к воротам, представляя, как обнимет, поцелует, прижмет к себе, как не выпустит ни на секунду, даже в столовой, в ванной, в конюшню отправится следом.

Когда девушка достигла ворот, они со скрежетом открывались. Первой показалась морда лошади. Грузной, тяжеловесной, не той, которой верен был Ринар, а потом…

— Гелин…

Альма выдохнула, не в силах промолвить и слова. Она так долго не видела своего учителя, товарища, немного отца. Так сильно по нему скучала. Чувствовала себя настолько виноватой перед ним. А он сам приехал… Ее смешливый усач, непревзойденный рассказчик, язва, способный поддеть, суровый учитель. Ее Аргамон.

— Ну что же ты, гелин, стала важной леди и даже не обнимешь старика? — мужчина передал лошадь стражам ворот, а сам раскрыл объятья, делая еще один шаг в сторону застывшей девушки со стоящими в глазах слезами.

— Аргамон! — она помчала навстречу, почувствовала, как руки наставника смыкаются за спиной, а потом позорно расплакалась. Плакала так, чтоб он не мог уличить ее, уткнувшись в жилет, навзрыд, чувствуя себя нашкодившим ребенком, прощеным родителями.

Она долго не могла успокоиться, бесконечно извинялась за то, что не отвечала на письма, что не приезжала и к себе не звала. Призналась, что очень боялась в один день узнать, что его уже нет, а она… Она рвала тогда с прошлым и больше всего жалела именно о том, что он тоже часть того прошлого.

— Идем в дом, гелин, идем, — Аргамон обнял Альму за плечи, провожая в сторону особняка. То, как она его встретила, заставило даже его сердце дрогнуть. Его старинное, сотню раз зачерствевшее сердце, которое отродясь не способно было на то, что с ним творила эта девочка.

Он знал, что Ринар увез ее из дворца. Лорд сам сказал об этом, приехав впервые. Хотя догадаться было несложно и до его приезда — Аргамон ведь лично приготовил вторую порцию зелья, которым когда-то приманивал лорда к воспитаннице. Исполнять просьбы участников игры ему было не запрещено, это ведь не собственная инициатива, на которую стояло табу. Хотя… И это табу он нарушал неоднократно. Ему невыносимо хотелось, чтоб хоть сейчас все получилось. Аргамон понимал, что шансы мизерны, но все же…

— У тебя красиво, — усач устроился на софе, обводя взглядом гостиную. Кого хвалить, Аргамон не знал. То ли Ринара, нашедшего именно этот дом, так подходящий для их гелин, то ли саму Альму за то, что обжила его, обустроила, наполнила собой. Теперь здесь все было наполнено ею: букеты сухоцветов на угловых тумбах, вышитые подушки и скатерти в тон, легкий цветочный аромат, которым когда-то пропах тот дом, в котором она провела несколько лет юности. — Всегда знал, что хозяюшка из тебя выйдет хорошая, не то, что маг…

Он склонил голову набок, ожидая реакции. Альма не разочаровала, сначала открыла рот, собираясь возмутиться, а потом шутливо погрозила мужчине пальцем, отмечая, как он расплывается в улыбке. Прошло столько лет, а он все так же любит над ней подтрунивать, и она вновь готова реагировать на его провокации.

— Аргамон, вы бы видели, как умело я убирала морщинки нежных придворных дам не самого нежного возраста! Вряд ли говорили бы мне подобные вещи.

Мон улыбнулся, теперь грозя пальцем уже ей.

— Ты способна на куда более важные и нужные дела, девочка моя. Просто я не уверен, нужно ли это тебе.

— Сама не знаю, — Альма пожала плечами, встала с кресла, на котором сидела до этого, прошлась по комнате. — Я ведь правда не знаю, что мне делать.

— А какие варианты?