Друзья и недруги. Том 2

– Что ты можешь понимать во мне, чтобы давать подобные советы? – немедленно ощерился Гай.

– Я и не понимаю, – покладисто согласилась я, – ничего не понимаю в тебе. Объясни, как у тебя язык повернулся сказать о любви к леди Марианне, после того как ты приказал пытать ее, беременную? Нет, Гай! Ты не имеешь представления о любви. Ты попросту не умеешь любить!

Гай отшатнулся, словно я ударила его по лицу. В его глазах полыхнула лютая ненависть, и трудно сказать, кого именно он в тот момент ненавидел: меня, леди Марианну или графа Роберта. Наверное, всех.

– Кто пооткровенничал с тобой? Граф Роберт? Леди Марианна? – забросал он меня вопросами, осекся и покачал головой: – Нет! Ни он, ни она – слишком гордые оба, чтобы вспоминать при тебе о былых невзгодах. Неужели Джеффри?

Он прищурился, как хищник в засаде, и мне стало страшно за Джеффри, пусть он был всего лишь ратником и простолюдином. Чтобы отвести от него подозрения, я, взяв себя в руки, сказала как можно спокойнее:

– Дядя Роджер. Он совершает паломничество, и нам довелось встретиться в обители, которую ты милостиво позволил мне посетить.

Гай тут же расслабился, словно, уверься он в виновности Джеффри, то получил бы удар едва ли не в самое сердце. Рассмеявшись каркающим смехом, он вылил остатки вина из кувшина в кубок и сделал большой глоток.

– Ах вот кто у нас оказался таким разговорчивым! Надо же! А он не забыл рассказать и о твоем милейшем дяде Гесберте, который приговорил Марианну к костру и с наслаждением сжег бы, не освободи ее Робин из темниц сэра Рейнолда? Кстати, о своих подвигах он тоже поведал или предпочел скромно умолчать?

Я невольно поразилась тому, что он назвал графа Хантингтона Робином, словно не враждовал, а дружил с ним много лет. На его вопрос я ответила так:

– Нет, Гай, дядя Роджер был откровенен до беспощадности к себе, но и тебя он щадить не стал. Одного он не объяснил, а я не могу догадаться: зачем ты предложил ему переодеть убийц сэра Гилберта вольными стрелками?

Гай пожал плечами и только что не зевнул, словно ему задали скучнейший вопрос:

– Нашла над чем ломать голову! Разумеется, затем, чтобы она, оказавшись в Шервуде, все время видела вокруг себя убийц своего отца и терзалась раскаянием.

– Но как же ты мог выдать ее дяде Роджеру – и не просто выдать, а еще и сочинить столь изощренную, убийственную месть, понимая, на что ты его толкаешь? – прошептала я, с ужасом глядя на Гая.

– А что я должен был делать? Хлопать в ладоши от счастья? – злым смешком отозвался Гай. – Я предлагал ей руку и сердце, она отвергла мое предложение и стала любовницей моего заклятого недруга, от которого я остерегал ее.

– Она ведь была обручена с ним, – напомнила я.

– С кем? – вскинул бровь Гай, словно не понимал, о ком идет речь.

– С графом Хантингтоном.

– Вот как! Ты упускаешь одну мелочь: тогда он был лордом Шервуда, объявленным вне закона. Она не просто спуталась с ним, но и собралась покинуть Фледстан ради него. Он ведь предлагал ей не Веардрун, а Шервуд, но для нее не было разницы.

– Да, ей было все равно, лишь бы быть рядом с ним. Именно этого ты не простил ей? Того, что она так сильно любила его и была готова последовать за ним, куда бы он ее ни позвал?

Гай улыбнулся холодной жестокой улыбкой, похожей на волчий оскал:

– Замечу, Беатрис, что твой дядя отнюдь не был неразумным дитятей. Я ведь не заставлял его внимать моим словам. Но Роджер внял – и не только внял, а воплотил в жизнь то, о чем я говорил. За мной слова, за ним дело – не перекладывай на меня его грехи!

– Дядя раскаялся в том, что сделал, а вот ты, вижу, ничуть не раскаиваешься!

В устремленных на меня глазах Гая отразилась целая буря чувств, его черты исказила мучительная судорога. На миг мне почудилось, что Гай сейчас найдет слова, которые оправдают его. Но, видно, я не годилась ему в исповедники, раз он предпочел ответить язвительным тоном:

– В чем я должен раскаяться? В том, что не я отвел ее под руку к алтарю в день ее венчания с графом Хантингтоном? Увы, Беатрис, я не был приглашен на их свадьбу!

Крепко сжав руки, я смотрела на него во все глаза и не могла понять, как я-то вышла за него замуж? Леди Марианна распознала его суть, мне же не хватило ума, а моему сердцу – зоркости. Поймав мой взгляд, Гай неожиданно устало вздохнул: