Друзья и недруги. Том 2

– Он понимал, что наутро воспитанница обязательно выплачется на груди подруги и обо всем расскажет. А бросать тень на свое имя лорд Гесберт не хотел. И еще: поступая так, он получал деньги, до которых был весьма охоч! Вот и сэр Гай отдал лорду Гесберту немало монет, чтобы вызволить меня, и увез, навсегда увез из Герефорда! Так могу ли я не быть благодарной ему? Если он иной раз отдавал приказ наказать меня, я не таила обиду: наказание было умеренным и заслуженным. В остальном он почти всегда был добрым ко мне, и, да, я люблю его, миледи. Простите за эти слова!

Я успокоила Джоанну мимолетным жестом и задумалась. В другое время я бы ей не поверила, но после того что в самых скупых словах мне открыл дядя Роджер, у меня не было сомнений в правдивости Джоанны. Алчность и похоть… Оба сказали о лорде Гесберте одно и то же. Один дядя у меня остался, другой перестал для меня существовать. Во всяком случае таковым я его считать не желала. А теперь пришла пора повидаться с супругом – презирающим и ненавидящим меня и ставшим мне безразличным.

В трапезной мое появление вызвало замешательство: уже год как я принимала пищу в своих покоях. Увидев меня, Гай поднял бровь и скривил губы, то ли разделив общее удивление, то ли выразив неудовольствие моим неожиданным появлением на людях. Лайонел радостно вскрикнул и хотел броситься ко мне, но замер от грозного оклика отца. Я молча заняла свое место рядом с Гаем и кивнула кравчему, чтобы тот наполнил мой кубок.

– Мне сказали, тебе было плохо, так плохо, что пришлось отправлять за тобой ратников, поскольку сама ты не в силах добраться. А ты даже явилась в трапезную, вместо того чтобы ужинать у себя! – не глядя на меня, сказал Гай.

– Мне оказали помощь и дали лекарство, укрепившее мои силы достаточно, чтобы я смогла прийти и выразить радость от встречи с тобой и сыном, – ответила я, поднося кубок к губам.

Каким отрадным было для меня равнодушие к тому, кого я так отчаянно и безнадежно любила! Я и не знала, как хорошо ничего не чувствовать, принадлежать только себе самой. Услышав в моем голосе непривычные нотки, Гай повернул голову в мою сторону и смерил меня насмешливым взглядом:

– С каким достоинством ты говоришь! Никогда прежде не слышал у тебя подобного тона. Какой же искусный целитель приготовил столь чудодейственное лекарство?

– Его светлость граф Хантингтон.

Глаза Гая расширились и застыли.

– У меня случилось кровотечение в дороге, когда я повстречала его отряд, – продолжала я, радуясь собственному хладнокровию, но плохо понимая, как оно так легко дается под обжигающим взглядом Гая. – Граф Роберт был настолько добр и великодушен, что позаботился обо мне. Лайонел, не бери это мясо: оно слишком сильно наперчено.

– Оставь сына в покое и ответь мне! – потребовал Гай. – Верно ли я понял, что ты, моя жена, упала в обморок прямо под ноги коня моего недруга?

– Не так романтично, как ты сейчас представил, но в целом верно.

Гай откинулся на спинку кресла и, прищурившись, посмотрел на меня сквозь ресницы:

– И ты, вновь опозорив меня перед ним же, смеешь разговаривать со мной с такой дерзкой безмятежностью?

– Тебе, супруг мой, сообщили, что я была в беспомощном состоянии, но ты не удосужился выказать заботу, приехав за мной, а отправил слуг, чем поверг меня в стыд. Но и на твоем лице нет раскаяния, Гай. Так что мы стоим друг друга.

Гай тихо рассмеялся сквозь плотно сомкнутые губы и, впившись в меня колючими глазами, протяжно и вкрадчиво произнес:

– Что, очаровал тебя? Влюбилась в него, Беатрис?

– Странно слышать от тебя подобную нелепость! – спокойно ответила я, преломив кусок хлеба. – Как можно влюбиться в мужчину, связанного брачными узами?

Я бросила на Гая выразительный взгляд, который он не заметил, задумавшись о чем-то другом.

– Она была с ним? – вдруг спросил он резким отрывистым голосом. – Ты ее видела?

– Да, леди Марианна сопровождала графа Роберта, и я имела честь не только видеть ее, но и беседовать с ней.

На этом наш разговор за столом завершился, и к десерту мы перешли в полном молчании. Перед сном я помолилась вместе с Лайонелом, уложила его в кровать, рассказала ему любимую сказку. Когда сын уснул, я пришла к себе и обнаружила в своей спальне Гая. Он сидел в кресле, ждал меня, и, судя по кувшину, в котором вина оставалось на донце, ждал давно. Но в его глазах не было ни малейшего признака хмеля.

– Расскажи мне о ней! – потребовал Гай хриплым голосом. – Я не видел ее четыре года. Какой она стала?

– Какой и была. Прекрасная, исполненная добра и достоинства, любящая графа Роберта больше жизни и любимая им с такой же ответной силой, – сказала я.

Усмехнувшись, Гай кивнул.

– И граф Роберт остался таким же, как был, – продолжил он в тон мне. – Где моя робкая, вечно унылая супруга? Стоило ей провести в его обществе несколько кратких часов – и как же гордо она вскидывает голову, как смело смотрит мне прямо в глаза, рассуждая о том, в чем ничего не смыслит!

Пропустив его презрительные слова мимо ушей, я устало вздохнула:

– Оставь ее в покое, Гай. Ведь ты не любишь ее, никогда не любил.