Друзья и недруги. Том 2

Снова долгое молчание – а потом еле слышный, подавленный голос Гвендолен:

– Я даю слово.

– Громче, Гвен! Даешь слово кому и в чем?

Голос Гвендолен возвысился до предела, стал ровным, чеканным и безжизненным:

– Я даю тебе слово в том, что не стану пытаться сбежать в Веардрун! Этого достаточно, дядя?

– Да, вполне, – смягчился голос графа Линкольна. – Можешь идти.

Гвендолен вышла бледная, очень прямая, только что не звенящая, как перетянутая струна. Ее глаза были сухими, пальцы крепко стиснуты в кулаки. Опасаясь, что она лишится сил и упадет, Джеффри подхватил ее на руки, ожидая сопротивления. Но Гвендолен не вырывалась – она вообще не замечала того, что происходило с ней и вокруг в эту минуту. Она даже не стала протестовать, когда Джеффри не только уложил ее в постель, но и остался возле ее кровати, едва ощутимо гладя Гвендолен по голове. Только так он мог выразить ей свое сочувствие: слов она бы не приняла.

Жить настоящим, думать о будущем, не горевать о прошлом. Граф Линкольн прав, размышлял Джеффри, когда Гвендолен уснула. Но только ли в этом дело? Конечно, Гвендолен и Луиза не могут пока жить вдали от опекуна, но почему нельзя отправить весточку тем, кто был дружен с графом Робертом? Потому, сам себе ответил Джеффри, что граф Реджинальд хочет держать крепко запертыми двери, за которыми особый мир, всегда создававшийся вокруг графа Роберта, кем бы и где бы он ни был. Получится ли?

– Нет, не получится, – услышал он шепот и, опустив глаза, увидел Луизу.

Одно движение ее брови – и он усадил девочку себе на колени.

– Бедная Гвен! – прошептала Луиза, чтобы не разбудить сестру. – И у нее пока не получится.

Вскинув глаза на Джеффри, она недовольно выпятила губы и тем же шепотом заявила:

– И я бедная! Устроили переполох и забыли обо мне? Почему я до сих пор не в постели?

Последние слова она произнесла строгим тоном графини Линкольн, передразнив тетку, как птица-пересмешник, да еще и приподняв брови в точности, как леди Клэренс. Джеффри чуть не поперхнулся от смеха, и Луиза, очень довольная, тут же потребовала:

– Сказку! Про дракона, принцессу и рыцаря!

– Я вам ее повторяю десятый вечер кряду, леди Лу!

– Да, – подтвердила Луиза. – Потому что она мне нравится.

Заметив, что он собирается уложить ее в ее собственную кровать, она отрицательно помотала головой и требовательно указала на кровать Джеффри:

– Я хочу спать с тобой!

– Леди Лу! – выдохнул Джеффри, но, встретившись с ней глазами, как всегда, подчинился.

Недавно заведенная Луизой привычка забираться к нему в постель доставила Джеффри немало хлопот. Возражать было бесполезно: Луиза ничего не желала слушать и неизменно добивалась своего.

– Почему нет?! – гневно сверкала она стальными глазами. – Гвен была старше меня, но ей позволялось засыпать возле матушки и отца, если она просилась к ним в спальню!

– Леди Лу, но ведь я не отец вам, – урезонивал девочку Джеффри.

– Разве я виновата, что отец и матушка сейчас не рядом со мной? – парировала Луиза, и этот довод разил его наповал.

Упрек Луизы заставлял вспомнить, что он воевал на стороне сэра Гая, а значит, вольно или невольно повинен в том, что маленькая Луиза осталась без матери и отца. Луиза же подкрепляла слова слезами, которые начинали крупными горошинами катиться из широко раскрытых глаз, и Джеффри ничего не оставалось, кроме как укладывать ее спать возле себя.

– Если вы боитесь спать одна, давайте я поговорю с ее светлостью леди Клэренс, – предложил Джеффри, сочтя свою мысль удачной.

– Чтобы тетушка забирала меня на ночь к себе? Поговори, – согласилась Луиза, но в ее глазах промелькнула насмешливая искорка. – И тогда дядя Реджинальд вовсе перестанет делить с ней ложе. По возвращении в Стэйндроп он приказал обустроить ему отдельную спальню, но все-таки продолжает относиться к тете Клэр как к супруге, и потому остается надежда, что его охлаждение к ней однажды пройдет. Если же в ее спальне обоснуюсь я, между ними все осложнится, – и что тогда делать?

Все это Луиза сообщила тоном взрослой женщины, прямо-таки главы многочисленного семейства, где каждый доставляет ей столько забот и беспокойства, что попытка Джеффри внести свою лепту в ее тяготы была верхом непростительного легкомыслия. Джеффри с первых дней пребывания в Стэйндропе подметил, что между графом Линкольном и его супругой нет теплых и доверительных отношений. Поддавшись на взрослый тон Луизы, он чуть было не спросил ее, в чем причина прохладного и немного снисходительного отношения графа Реджинальда к жене, но вовремя спохватился. Луиза ловко умела заставить собеседника забыть о ее возрасте и, если тот допускал оплошность в речах, тут же давала почувствовать, что в том не ее вина. Если же ей самой хотелось поговорить, то помешать Луизе не мог никто. Округлив глаза и понизив голос до таинственного шепота, она ответила Джеффри на незаданный вслух вопрос так, словно в свой черед рассказывала сказку на ночь: