Друзья и недруги. Том 1

– А своей вины ты не видишь? – яростно возразил Гай. – Даже в том, что призвал их к сопротивлению власти?

– Не власти – произволу, и это был их выбор. Да, я подал им пример, но другим я быть не могу и не стану, Гай, никогда. Свобода стоит того, чтобы защищать ее даже ценой собственной жизни.

– Свобода! – по губам Гая пробежала ироничная усмешка: – Свобода от чего, Робин?

– От тебе подобных, например, – последовал краткий ответ.

Робин улыбнулся неожиданно печальной улыбкой, внимательно посмотрел на Гая и тихо, с сожалением сказал:

– Ты одержим! Одержим желанием властвовать над всеми, всегда и везде. Возвышение за счет унижения прочих – вот твой девиз. Можешь смело поместить его на свой герб. Ты не признаешь ни за друзьями, ни за врагами, ни за теми, кто тебе, в сущности, безразличен, права на жизнь, в которой тебе нет места. Да и друзей-то у тебя нет.

Гай резко отвернулся. Его грудь тяжело вздымалась и опускалась, и Робин понял, что Гай, несмотря ни на что, пытается отыскать слова, которые изменили бы мнение Робина о нем в лучшую сторону. Если бы они сейчас не стояли посреди руин селения, уничтоженного Гаем, где погибла Элизабет с маленькой дочерью, а все жители остались без крова, Робин даже посочувствовал бы его бессильным стараниям. Но Гай сделал то, что сделал, и в сердце Робина больше не было ни сочувствия к нему, ни прежнего желания укрепить отблески света в его душе. Гай сделал выбор, и теперь между ними было сказано все. Больше говорить не о чем.

– Уезжай, Гай. Покинь это место первым, – предложил Робин и, обворожительно улыбнувшись, добавил: – Ведь из нас двоих только обо мне можно с уверенностью сказать, что я не ударю в спину.

Гай побледнел от оскорбления, но ничего не ответил и птицей взлетел в седло. Не спуская с него холодных насмешливых глаз, Робин указал на темневшую гряду дремучего леса и негромко предупредил:

– Запомни: Шервуд отныне принадлежит мне. Поостерегись заступать за границы, которые я установил!

На это Гай смолчать не смог:

– Шервудский лес – королевские угодья, Рочестер. Он не может быть твоим!

– Значит, я узурпатор, – легко согласился Робин и рассмеялся почти беззаботно.

– Ты изгой! – крикнул Гай. – Завтра же шериф объявит тебя вне закона!

– Не отказывай ему в столь малом удовольствии. Пусть сэр Рейнолд хоть этим утешится, снова узнав от тебя, что я все еще жив.

– Ты жив? Я это исправлю, затравлю тебя и твоих приспешников, как волков! Если прежде ты мог рассчитывать на казнь, сообразную графскому титулу, то отныне тебя ждет смерть на виселице.

– Возможно, – ответил Робин с полным равнодушием к подобной участи, – но не так скоро, как ты думаешь.

– Едва ли ты слишком долго продержишься с горсткой простолюдинов, возомнивших себя воинами! – желчно усмехнулся Гай.

– Именно твоими стараниями эта горстка будет постоянно расти.

Посчитав, что этот спор только унижает его, Гай безжалостно кольнул бока лошади шпорами и помчался прочь, не желая услышать от Робина хотя бы еще одно язвительное слово.

Когда место, называвшееся раньше селением Локсли, осталось далеко позади, Гай осадил коня. Его одолел соблазн испытать ненавистные силы, которыми обладал Робин и в которых он отказал ему. Повернув лошадь, Гай поехал обратно.

Он мог бы поклясться, что прошло вдвое больше времени, чем требовалось, чтобы вернуться туда, где он неожиданно встретился с Робином, но вдоль дороги по-прежнему высились деревья, за которыми угадывалась лесная глушь. Гай в нерешительности помедлил, повернул назад и вскоре оказался на развилке двух дорог.

– Как это я ее не заметил? – пробормотал он, сворачивая на узкую дорогу, отходившую в сторону от наезженной и широкой.

Но эта дорога неожиданно завела его в топь, где лошадь едва не увязла по самое брюхо. Гаю пришлось спешиться и осторожно нащупывать в болотной жиже твердую тропинку. Усталый, вымокший по пояс, он был вынужден вернуться на развилку и упрямо отправился прежней дорогой, решив, что напрасно оставил ее, не доехав до Локсли какую-то половину мили.

Добрый час лошадь несла его рысью, и наконец впереди показался просвет. Воспрянув духом, Гай пришпорил усталого коня, и через минуту его охватил непритворный страх. Просвет оказался такой же топью. Дорога вела в никуда, скрываясь под мутной водой.

Он начал сомневаться, что сумеет выбраться из леса на Ноттингемскую дорогу, но, к его огромному облегчению, выбрался, пусть уже в сумерках. Проехав несколько шагов, он не устоял перед искушением и снова вернулся туда, где от Ноттингемской дороги ответвлялась та, что вела через лес в Локсли.

Вот старая береза, что росла возле дороги в Локсли, но самой дороги не было и в помине. Впереди, насколько мог видеть Гай, непроходимой стеной стоял лес. Гай долго смотрел на густые заросли, высокие деревья. Он вытер взмокший от пота лоб и заметил, что рука дрожит.