Драфт

Смотрю, как Рид за окном целует Эбби, и в груди вдруг снова образуется ком. Огромный. Просто невероятных размеров, который сдавливает легкие, перекрывая кислород. Воспоминания о дне, когда я умер, снова проносятся перед глазами. Белое атласное платье Лизы. Аромат лилий. Ее улыбка.

– Она умерла из-за меня, – шепчу я, закрывая глаза.

Чувствую, как рядом садится Эбби и укладывает мою голову к себе на колени.

– Она умерла из-за пьяного водителя, – отвечает сестра.

Ее хрупкие руки гладят мои волосы, и я чувствую спокойный стук ее сердца.

– Лучше бы умер я.

– Нет. Не лучше.

– Я скучаю по ней, Эбс.

– Я знаю, здоровяк, знаю. Я тоже.

– В моем сердце дыра, которая никогда не затянется.

– И в моем. Ничто и никто никогда не избавит нас от этой боли. Но Лизы больше нет, Эштон. Воспоминания о ней будут жить вместе с нами вечно, но она мертва. Ее жизнь оборвалась, а наши продолжаются. Ты должен жить дальше, слышишь?

– Я люблю ее. Так чертовски сильно люблю ее, – шепчу я и проваливаюсь в сон.

От каждого воспоминания о Лизе дрожь проносится по телу. Меня штормит от эмоций, которые больше не хочется проживать. Кости ломит, грудина горит, сердце обливается кровью.

Месть затуманила мой рассудок. Желание посадить этого ублюдка Фрэнка за решетку – единственное, что меня волновало. Следовало, конечно, просто переехать его к чертям на машине. Как сделал это он с Лизой. Но угадайте, что? Ага, я пообещал своему отцу, что самосуда не будет. Что придурок ответит за все в здании суда. Смешно.

Какое наказание может понести сын прокурора?

Улики наверняка испарились бы, стоило папочке заплатить нужным людям.

Вот для чего мне нужны были показания Хлои. Ее слова смогли бы все расставить по местам. Заставить его ответить за содеянное.

Твою мать.

Я не должен был даже думать о том, чтобы использовать в своих целях Хлою, но я все же подумал. Придурок.

Хлоя… Она самая сильная девушка из всех, кого я когда-либо встречал.

А я мудак. Я был с ней полным ублюдком. Точно таким же, как Фрэнк.

Я недостоин ее. Вообще не стоило сближаться с ней. Зачем я сделал это? Почему вдруг решил впустить в свое сердце? Как так вышло, что полюбил ее?

Рву на голове волосы от отчаяния, потому что ну это просто охренеть. Лежу в постели, где занимался любовью с женой, и думаю о любви к другой девушке.

Но правда в том, что я и в самом деле ее люблю. Люблю…

Снова издаю крик в подушку. Вибрации оглушают. Легкие насыщаются болью.

– Не ожидал тебя найти здесь, – вдруг раздается чей-то голос.

Моя первая мысль была, что со мной разговаривает ангел, ведь я умер от нехватки воздуха. К сожалению, я все еще жив, и этот голос мне слишком хорошо знаком.

Неохотно вытаскиваю свое лицо из подушки – буквально – и устало смотрю на дверной проем. Там, прислонившись к косяку, стоит Сэм. На нем фланелевая рубашка темно-серого цвета и брюки в тон. Его волосы слегка взъерошены, а седина на висках кажется еще ярче из-за света лампы возле него. Взгляд его зеленых глаз направлен прямо на меня. И я вижу… его усталость.

– Ты не лежишь пьяный на кладбище. Прогрессируешь.

Тяжело сглатываю, не зная, что говорить. Так и лежу на локтях над подушкой, смотря прямо перед собой.

– Если ты хочешь, чтобы я начал думать, что у меня маразм в шестьдесят два, то еще пару минут разговоров с самим собой, и так и будет.

Меня радует, что он шутит, но я не могу выдавить из себя даже вымученную улыбку. Я просто хочу закрыть глаза и умереть. Разве я многого прошу?

С губ Сэма срывается громкий выдох, а затем он медленным шагом направляется ко мне. Разместившись на краю кровати, он упирается локтями в колени и сцепляет руки в замок.

– Мне звонила Эбби. Она волнуется, и это плохо, ведь она только-только родила. Ты мог хотя бы ей сообщить, где ты.

Издаю стон отчаяния, в очередной раз ругая себя за свой эгоизм, и снова падаю лицом в подушку.

Вместо того, чтобы сейчас быть с сестрой и своей племянницей, я лежу здесь и думаю о том, что натворил. Я гребаный эгоист. Хочется закричать. Вновь. Громко. Выкричать всю боль.